Я на вершине жизни стою со свежим взглядом, Как будто на вершине, мне хочется запеть. И я любуюсь миром, но вот спускаться надо, Да, да, спускаться надо, чтоб до темна успеть. Но я ещё помедлю, совсем чуть-чуть помедлю, Я осмотрю всю землю, я оглянусь назад, На жизни половину, на славную картину: На юности долину, на детства дивный сад. 1985 г.
ИТОГИ
Вся жизнь моя прошла под знаком маеты, Под знаком ожиданья и тревоги. Растаяли, как дым, наивные мечты И старость кашлянула на пороге. Я ей скажу: «Входи! Чего стоять в дверях? Поговорим о жизненных итогах. Ну, хочешь, успокой, скажи, что жил не зря, Что не напрасно пройдена дорога.
Я дерево сажал - да где теперь оно? Сын вырос и пропал, как будто не был. Я книгу написал - не книга, а вино! Но ни к чему вино, когда нет хлеба. Над чем же я дрожал и чем так дорожил? Ведь всё в конце концов промчалось мимо. А может, повторить? Я крылья не сложил, И сердце бьётся так неутомимо!
Я в зеркало взгляну, а старости то нет! Душа из глаз глядит мятежной птицей. Давай, душа, взлетим, взлетим на ясный свет - Нам унывать сегодня не годится. И кто это сказал, что жизнь уже прошла, Что ни к чему надежды и тревоги? Привет, мой новый день и новые дела, И к новым целям новые дороги!». 1999 г.
СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ
Как если бы я знал, что всё необратимо - Легко друзей терял, а потеряв - не звал. Но памяти огонь, огонь неукротимый Порой дразнил меня и сердце обжигал. И приходили все, с кем жизнь порой кружила. И было так тепло встречать улыбки те. Их удержать хотел, но времени пружина Вгоняла в новый день обойму новых дел. А новые дела - всё встречи да знакомства. И тяжестью тупой на сердце новый груз. Когда я упаду, то мудрое потомство Насмешливо кивнёт: "Его убила грусть!" Да, грусть моя со мной, как рок неукротимый. Ах, если бы друзья - но я друзей не звал. Как если бы я знал, что всё необратимо. Как если бы я знал... 1973 г.
ПОХОРОНЫ
Передо мной от сквера до угла Пригревшаяся улица дремала. Она о чём-то в дрёме вспоминала И всё никак припомнить не могла. Весь мир, как фотография, застыл. Но в тишину вдруг вторгся скорбной медью Оркестр, глашатай безызвестной смерти, И маршем траурным весь мир заполонил. Вот за машиной серая толпа Почтительно шуршит. Стоят зеваки. Обнюхивает рыжая собака Подножие фонарного столба. Вот в самом чёрном, горестном ряду, От бесконечной боли обессилев, В платки рыдая, медленно бредут Вдова и мать, покинутая сыном. Лишь барабанщик в гулкий барабан Вбивает монотонно гвозди такта. Он равнодушен и далёк от факта Чужой беды, чужих душевных ран. Но вскоре улеглось. Они прошли. Вдали труба унылая допела. И тишина привычно зазвенела, Как благовест - от неба до земли! 1968 г.
НЕ СПЕШИ
Никуда не спеши - всё равно никуда не успеешь. Пусть торопятся эти, вспахавшие фарами ночь. Им неведома суть суеты, где они - механизмы всего лишь. И уснувшим их душам никто не сумеет помочь.
Нет гармонии в мире, где каждый - своею дорогой. Нет гармонии в мире, где все по одной, столбовой. О, дорога познанья, меня своей пыткой не трогай. Я уже не спешу, я один под угрюмой луной.
Знаю – жизнь остаётся красивой! А иначе жить невыносимо. Умиранье отравленных дней Саркофагом довлеет над ней. Потому не спешу и не плачу, Что куда-то навек опоздал. Бог бессмертьем меня озадачил – Я ему равнодушьем воздал! 5.11.98 г.-14.05.99 г.
КАЩЕЙ
К последней странице книжонка моя, К последнему часу - год. Затея шутов, серпантина змея, На праздничный стол упадёт. Полночь шампанским взорвётся вновь, Фужерами зазвенит. Никто в эту ночь не увидит снов, Кроме тех, кто давно уже спит.
Что время сделало с нами! Казалось нам - мы себя знали. Но годы нас исковеркали - Уродцы глядят из зеркала.
И как убежать от всевластья вещей, От этих удушливых стен? Так тайно о смерти мечтает Кащей, Бессмертный, как раковый ген! 1978 г.
Я УСРЕДНЁН
Я - усреднённый человек Я опосредствован средой. И банковский казённый чек Пока что властен надо мной. Я не принадлежу себе, А всем подряд, кому не лень «Содействовать» моей судьбе, Кружась, как моль, за тенью тень. Но, заслоняя солнца блеск, Не в силах заслонить они Теченье дум, эмоций плеск, Мечты заветные огни! Над ними властвует луна. И отражённый мёртвый свет Их души напоит сполна. А солнце их сожжёт в момент! Они, как мотыльки в ночи, В сетях безумной суеты. Им слов не нужно, помолчи - Им нужен ты! 1987 г. - 16.10.92 г.
В ПОЕЗДЕ
Передний план пейзажа за окном Вагона, уносящего меня Сквозь время и пространство. Этот план стремительно меняется, летит, Летит и пропадает - безвозвратно ! А я гляжу, гляжу, заворожённый, На проводов ритмические волны, На серую тропинку вдоль откоса, Которая не ведает преграды И катится, как будто собачонка, Что следом увязалась - не прогнать.. Передо мной мелькают быстротечно Столбы, деревья, люди и машины. На маленьких невнятных полустанках Фигуры одиноких пешеходов. Подумать только - даже здесь живут! Подумать только - я и сам живу, И дни мои в калейдоскопе жизни Мелькают так похоже непохожи, И для кого-то я и сам прохожий, Хотя сижу в вагоне и слежу Мельканье кадров на переднем плане. И всё же успокаиваюсь тем, Что дальний план вперёд летит со мною, Что дальний план - мой верный ориентир! Чем дальше - тем верней. Хоть и не видно... 09.01.82
В СТАРОМ ДОМЕ
Вот бар. Вот бра. Вот брат, сестра На фотографии старинной. А вот уж после жизни длинной Старушка в звании "пра-пра". Со стен - то древность, то наивность Времён ушедших, лиц невинность И безответный крик в глазах: "Вы помните о нас? Мы - прах! Вы тоже прах, лишь чуть попозже. Но пусть печаль вас не тревожит. Живите весело и смело - Душе живущей нет предела!" 1986 г.
О.О-ву
Легко поверить в смерть чужую. Но как смириться со своей? Вот на траве живой лежу я, И небо надо мной синей. И облака застыли словно, Но всё же медленно плывут. Они легки, как мысль, как слово, И за собой зовут, зовут. Я улетаю в летаргию, В далёкий край, в далёкий край... Я миру лишь скажу: - Прощай! А вам: - До встречи, дорогие! 1985 г.
* * *
Мир бесконечен, а жизнь коротка. Гаснут опавшие листья заката. Молча стремится к покою река. Птицы за солнцем уплыли куда-то. Но не успеет вспыхнуть слеза, Вновь возвратятся и птицы, и люди. В вечном кружении колеса Вечное солнце светиться будет. 1967 г.
ФОНАРЬ ИЗ ДЕТСТВА
Один в ночи. Один фонарь в ночи Над перекрёстком. Там моё начало. Его то снегом, то дождём качало, Но через ночь лились его лучи.
А вдалеке, куда пролёг мой путь, Там тоже свет, и нет ему предела. И кажется, что чаща поредела, Но я устал, и я хочу уснуть.
Ещё немного мне идти осталось. И ничего, что гаснет позади Свет фонаря. Моя слепая старость, К заветной цели впереди - веди!
Ах, как я грезил этой светлой далью! Но здесь темно - я вышел к зазеркалью! 1985 г.
НА ДНЕ
Ночь. Мороз. Тишина. Лишь стволы чернеют. Ни до смерти, ни до сна. Ночь. И в ней на дне я. Я на дне, на самом дне Собираю звезды. Чей-то вздох обо мне, Чьи-то злые слезы. Чьей-то памяти снег Под ногой хрустнет, Отрекаюсь от всех, С кем не знал я грусти. С кем я жил - не тужил, С кем легко расстался. Снова снег закружил В полуночном вальсе. Белый снег в тишине, Снег на ветках темных, Вспомните обо мне Все, кого не помню. 27.12.78 г.
БУДЕТ МИГ
Души своей перелистать Ты не сумеешь никогда. Не трать напрасного труда. Ведь всё равно не угадать, Что там в конце и скоро ль он Предчувствиями окрылён, Ты не окажешься в кольце Своих безудержных желаний. И не падёшь от предсказаний. И, тёмным будущим томим, Ты не угонишься за ним. Но будет миг, печальный миг, Как откровение, как крик, Когда душою удивлённой Почувствуешь, что мир притих, И время пролистнёт страницу Последнюю в твоей душе. И будут не нужны уже Слова. Ты перейдёшь границу... 14.06.76 г.
О П Ы Т
Разрушился защитный слой И разрушается основа. Мне не дано проделать снова Ошибок путь печальный свой.
И не дано восстать душой, Как не дано увидеть цели. Корабль мой на зыбкой мели - Он пристань сам себе нашёл.
Напрасен чайки стылый стон. Напрасен в мачтах ветра шёпот. Здесь жизни нет - есть горький опыт, Но никому не нужен он! 1988 г.
Л Ю Д И
Люди большой пустыни Ходят с глазами пустыми.
Смотрят, не видя друг друга. Слышат, но тоже туго. Живут, добра не желая, А душа от этого - злая. В калейдоскопе жизни Хоть кто-нибудь - покажись мне!
Хоть по земле, хоть по небу Добрым явись хоть кто-нибудь! 1985 г.
СЛЕПАЯ
Слепая женщина и мальчик-поводырь Идут - рука в руке - по жизни долгой. То город многолюдный, то пустырь, То солнце дня, то звёзды над дорогой.
И никуда с дороги не свернуть - То дождь в лицо, то вьюга на ресницах. Слепая, поводырь, туманный путь - Классический сюжет для живописца.
Но кто ж тот мальчик? Уж не я ли сам? И если я - куда веду слепую? Через поля и мрачные леса В заветную страну иду какую?
Ах, если б так! Но всё наоборот. Не я её веду - она, слепая, Вцепившись в руку, медленно бредёт, Не ведая судьбы, пути не зная... Тропинки лет моих перебирая... 1977 г.
КАЛЕНДАРИ
Какое там число в календаре? Наверно, врут опять календари. В конце короткой ночи, на заре, Звезда, как свечка тусклая, горит.
Закрыть глаза и не глядеть вперёд. Забыть, остановиться хоть на миг. Не в декабре, а здесь уходит год, Взаймы июнем взятым у зимы.
Потом случится всё наоборот. Зима воскликнет: "Здравствуй, сколько лет!" И это лето тоже отберёт. И ты не скажешь ничего в ответ. 1978 г.
ЮНОСТЬ
Я всё могу и всё умею. Я знаю всё и понимаю. Любой дорогой прошагаю, Войду в какие хочешь двери. Порою даже интересно Войти, чтоб тут же убедиться, Что ни в домах чужих, ни в лицах Ни приютиться, ни согреться. И снова в путь меня уводит Седая скука. И дороги Покорно, но с усмешкой вроде, Ложатся, расстелив невзгоды. Так в ореоле беспокойства, Отметив путь звездой бессонной, С мечтой объять весь мир огромный, Ищу обетованный остров. И как отчаянный Георгий, Любовь забытую спасая, Я жизнь безумную пронзаю Отточенным, как сталь, восторгом! 1970 г.
СТЕФАНИЙ - ВЕНОК ДЕКАД
Что может быть счастливей тех минут, Когда в кругу семьи, в тиши вечерней Мечтам заветным станут соразмерней И шалости детей, и сытость, и уют? Но оценить в движении судеб Мы не успеем благости небесной. Покинут дети дом, и зачерствеет хлеб, И счастье утечёт к реке известной. Я штопал брюки сыну своему. Мне было двести лет, и десять лишь - ему.
Мне было двести лет, и десять лишь - ему. Но цифры - дым, гармонии в них нету. Они и так сживают нас со свету, И повторять их часто ни к чему. Но вот в чередовании имен И замысел Всевышнего, и гений, Где поименно каждый отражен. Стефаний здесь - венок стихотворений. Да, мы и впрямь бываем суеверней, Когда в кругу семьи, в тиши вечерней.
Когда в кругу семьи, в тиши вечерней Нас не томят ни гости, ни соблазны, Когда мы с миром и с собой согласны, Чтоб отказаться от пустых влечений: Не думать о деньгах, пока их нет, Не строить планов с видами на море, Махнуть рукой на выборы в Совет И утонуть в бездумном разговоре. И даже ссоры - что цветы без терний! - Мечтам заветным станут соразмерней.
Мечтам заветным станут соразмерней Утехи суеты, конкретность мелких дел. Заполнить время жизни - вот удел Людей земли,- и не погрязнуть в скверне. Они грешат, но продолжают род. Они спешат, но редко успевают. Не ведаяпути идут вперед, То проклинают жизнь, то воспевают. А им порою боги раздают И шалости детей, и сытость, и уют.
И шалости детей, и сытость, и уют, И мнимый блеск накопленного хлама К последним рубежам влекут упрямо И удовлетворенья не дают. Пшеничный колос встанет над зерном, Забрав его живительную силу. И что во мне взлелеял отчий дом, То я сегодня возвращаю сыну. Он жизнь сумеет оценить, как хлеб - Но оценить в движении судеб!
Но оценить в движении судеб Единственной своей предначертанье Никто не может. Все вершится втайне. Печать на тайне и астральный герб. Что нам былых пророков письмена, Что опыт современнейшей науки? Пока в ростки уходят семена, Мир будет жив и не умрет от скуки. И потому познать, идя над бездной, Мы не успеем благости небесной.
Мы не успеем благости небесной Пригубить даже в суетности нашей. Душою слепы перед полной чашей, Питаемся лишь логикою пресной. Природа нас рассудком одарила. И мы её рассудком уничтожим. Кто в праотцах - Адам или горилла? - Нам так и не узнать уже. Но всё же Печальна участь, коли мир так слеп - Покинут дети дом и зачерствеет хлеб…
Покинут дети дом и зачерствеет хлеб. Но где бы им по жизни не скитаться, В душе живой не может не остаться От детства и от дома теплый след. Они вернуться через много лет В почти такой же дом, где будут дети, И будет в них гореть незримый свет, И будет чуть светлей на белом свете, Жизнь пролистнется книжкой интересной, И счастье утечет к реке известной.
И счастье утечет к реке известной, А вместе с ним мое воображенье, Презрев закон земного притяженья На волю выйдет из тюрьмы телесной, Не дай Бог знатьусловленного срока! Пока же штопкой занят, то надеюсь - Жизнь и ко мне не может быть жестокой, И в этот миг я никуда не денусь. Был мир в душе моей, и потому Я штопал брюки сыну своему.
Я штопал брюки сыну своему, А сплел венок, хотя и не сонетов. Штаны купить - пустяк в стране Советов, Но вот стихи откуда - не пойму. Плету венок я, лежа на кровати, О связи размышляя поколений. Я дома - заурядный обыватель. Пусть упрекнут меня в беспечной лени. Поймет, кто знает, как года бегут, Что может быть счастливей тех минут! 1990
* * *
Не в том беда, что пробегут года, А в том, что всех разводит нас вражда. И нас хранит не родственная кровь, А лишь отца небесного любовь. 1999