Путь великой мантры
(Ом Мани Падмэ Хум)

ИДЕЯ ТВОРЧЕСКОГО ЗВУКА И ТЕОРИЯ ВИБРАЦИИ

Как и все живое, символы переживают периоды своего упадка и своего расцвета. Когда их власть достигает зенита, они включаются во все сферы повседневной жизни, пока не превращаются в обычные условные выражения, не связанные более с изначальным переживанием, либо получают столь узкое или, напротив, столь общее значение, что утрачивают в результате свою сокровенную глубину. Тогда их место занимают другие символы, а прежние сохраняют свое пристанище лишь в узком кругу посвященных, откуда они вновь возродятся, когда настанет их время.

Под "посвященными" я не подразумеваю некую организованную группу людей, но тех, кто, благодаря присущей им чувствительности, откликаются на тончайшие звучания символов, переданных им в традиции или же познанных интуитивно. В случае мантрических символов самые утонченные вибрации звука играют важную роль, хотя и возникающие в разуме различные ассоциации, связанные с символами либо в традиции, либо благодаря индивидуальному опыту, в значительной мере укрепляют их мощь.

Тайна этой скрытой силы звука или вибрации, дающая ключ к раскрытию загадок творения и сотворенного, вскрывающая природу вещей и явлений жизни, во всей полноте была понята мудрецами прошлого - святыми Риши, обитавшими на склонах Гималаев, магами Ирана, адептами Месопотамии, жрецами Египта, мистиками Греции - упомянем лишь тех, о ком традиция сохранила хоть какую-нибудь весть.

Пифагор, посвященный в мудрость Востока и бывший основоположником одной из наиболее влиятельных школ мистической философии Запада, говорил о "гармонии сфер". Согласно его учению, каждое небесное тело, а фактически и любой атом, порождает в своем движении специфический звук, свой ритм или вибрацию. Все эти звуки и вибрации создают всеобщую гармонию Вселенной, в которой каждый элемент, сохраняя присущую только ему одному функцию и характер, вносит свой вклад в единое целое.

Идея творческого звука нашла свое продолжение в учениях о Логосе, которые были частично заимствованы ранним христианством. Например, Евангелие от Иоанна начинается таинственными словами: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... И все через Него начало быть..."

Если бы эти глубокие учения, стремившиеся связать христианство с философией гностицизма и с традициями Востока, были бы в состоянии утвердить свое влияние, то вселенская миссия Христа избежала бы западни нетерпимости и узколобого догматизма.

Но знание творческого звука продолжало жить в Индии. Оно получило дальнейшее развитие в различных системах Йоги и нашло свое завершение в тех школах буддизма, философским основанием которых является учение Виджнянавады. Это учение известно также как Йогачара, и его традиция сохранилась во всей полноте в странах распространения буддизма Махаяны, от Тибета до Японии.

Александра Дэви-Нил рассказывает в восьмой главе своей книги "Тибетское путешествие" о "знатоке звука, который не только мог воспроизвести на своем инструменте, напоминающем кимвалы, все разновидности самых необычных звуков, но, подобно Пифагору, утверждал, что все существа и предметы порождают звуки, соответствующие их природе и тому состоянию, в котором они находятся. "И это так, - сказал он, - ибо все существа и объекты суть совокупность танцующих атомов, движение которых порождает звуки. Когда изменяется ритм танца, изменяется и порождаемый им звук... Каждый атом непрестанно поет свою песнь, и ежемгновенно звук создает то грубые, то тонкие формы. И вместе с творящими звуками существуют и звуки разрушающие. Тот, кто способен рождать и те и другие, способен по своему желанию созидать или разрушать".

Было бы неправильным понимать вышеприведенные утверждения с точки зрения материалистической науки. Материалист сказал бы, что сила мантры сводится к воздействию "звуковых волн", или колебаний мельчайших частиц материи, которые, как показывают эксперименты, сами группируются в определенные геометрические структуры и формы, строго соответствующие характеру, силе и ритму звука.

Если бы воздействие мантры можно было свести лишь к этому чисто механическому способу, то она вызывала бы тот же самый эффект, будучи воспроизведенная в магнитофонной или граммофонной записи. Но простое ее повторение человеком не приводит ни к какому результату, если человек этот несведущ, хотя он и может в точности повторить малейшие нюансы интонации адепта. Предрассудок, - дескать, эффективность мантры зависит от интонации ее произношения, - в основном базируется на поверхностной псевдонаучной "теории вибраций" дилетантов, смешивающих воздействие духовных вибраций или сил с воздействием физических звуковых волн. Если бы эффективность мантр зависела от точности их произношения, то все мантры в Тибете утратили бы свое значение и силу, ибо в Стране Снегов они произносятся не в соответствии с фонетикой санскрита, а согласно фонетическим правилам тибетского языка (например, вместо ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ тибетцы произносят ОМ МАНИ ПЕМЭ ХУМ.

Это означает, что сила и воздействие мантры зависят от духовной установки, знания и ответственности данного человека. Шабда, или звучание мантры - это не физический звук (хотя и может сопровождаться таковым), но духовный. Он не доступен слуху, но слышен лишь сердцем; его невозможно произнести губами, но можно лишь разумом. Мантра обладает силой и значением только для посвященного, т.е. для того, кто прошел через особый ряд переживаний, обрел определенный опыт, связанный с данной мантрой.

Подобно тому, как химическая формула имеет значимость лишь для того, кто знаком с ее символами и законами ее применения, - так же и мантра наделяет силой только тех, кто осознал ее внутренний смысл, сведущ в методах ее применения и, наконец, ясно понимает, что мантра есть средство к пробуждению дремлющих сил в нас самих, тех сил, благодаря которым мы сами способны определить свою судьбу и повлиять на наше окружение.

Мантры - отнюдь не "заклинания", как понимают их и по сей день даже компетентные западные ученые-востоковеды, и не принадлежат они исключительно тем, кто достиг совершенства (санскр. сиддхи) в своем "колдовстве" (как Грюнведель называет сиддхов). Мантры действуют не в силу собственной магической природы, но исключительно благодаря и посредством всецело воспринявшего их разума. Сами по себе они не обладают никаким запасом энергии; они - лишь средство для концентрации уже существующих помимо них сил. Так увеличительное стекло само в себе не содержит никакого тепла, но способно сконцентрировать солнечные лучи и превратить их рассеянную энергию в интенсивный поток тепла. Это может показаться колдовством только дикарю, который видит лишь результат, не зная причин, его вызвавших, и их внутренних связей. Так что тот, кто путает знание мантр и колдовство, в данном случае не слишком отличается от дикаря. И если ученые, пытавшиеся вскрыть природу мантры методами классической философии, пришли к выводу, что мантра - не более чем "бессмысленная тарабарщина", лишенная как грамматической структуры, так и логического смысла, то их труд можно уподобить попытке поймать бабочку с кувалдой в руках.

Разве не удивительно, как при явной неадекватности средств, при отсутствии даже малейшего личного опыта, без; каких-либо попыток изучить под руководством компетентного учителя (гуру) суть и методы традиции мантры, подобные ученые претендуют на право судить и выносить мнение.

И только благодаря первым отважным работам Артура Авалона (в основном на материале индуистских тантр, нашедших своего наиболее талантливого интерпретатора в лице немецкого индолога Генриха Циммера) мир наконец впервые увидел, что тантризм - вовсе не "выродившийся" индуизм и не "испорченный" буддизм, что традиция мантры - выражение глубочайшего познания и опыта в области человеческой психологии.

Этот опыт можно приобрести только под руководством компетентного Гуру (являющего собой воплощение живой традиции) в ходе непрестанной практики. Если мантра используется на основе такой подготовки, все необходимые ассоциации и накопленные силы раскрываются в посвященном и создают ту атмосферу и ту мощь, которые необходимы для достижения цели данной мантры. Непосвященный же может бормотать ее сколько угодно без малейшего результата. Поэтому мантры, даже тысячекратно размноженные в книгах, не утрачивают ни своей тайны, ни своей ценности.

Эта "тайна" - не нечто преднамеренно скрываемое, но то, что обретается посредством самодисциплины, сосредоточения, внутреннего опыта и интуитивного проникновения в ее суть. Как и всякая ценность и любая разновидность знания, ее невозможно обрести без усилия. Лишь в этом смысле традиция мантры эзотерична, как и любая сокровенная мудрость, не раскрывающая себя с первого взгляда, подобно поверхностному" знанию, но реализуемая в глубинах человеческого разума. Поэтому когда Хуэй-нэн, ученик Пятого Патриарха китайской буддийской школы Чань, спросил своего учителя, есть ли у него некое эзотерическое учение, которое он мог бы передать, наставник ответил: "Все, что я могу рассказать тебе, не эзотерично. Но если ты обратишь свой светильник вглубь себя, ты отыщешь сокровенное в своем собственном разуме". Эзотерическое знание открыто всем, кто искренен по отношению к самому себе, кто способен впитать учение непредвзятым открытым разумом.

Однако, подобно тому, как в университеты и аналогичные институты для получения высшего образования принимаются только те, кто обладает необходимым дарованием и способностями, так и духовные наставники всех времен требовали ют своих учеников наличия определенных качеств и способностей, прежде чем давали им посвящение в сокровенные учения мантрической науки. Ибо нет ничего опаснее полузнания, или знания, имеющего только чисто теоретическую ценность.

Вот качества, которыми должен обладать ученик: искреннее доверие к Гуру, полная преданность тому идеалу, который Он представляет, и глубокое уважение ко всему духовному. И специальные качества: глубокое знание основных положений священных писаний или традиции и готовность посвятить определенное число лет жизни изучению и практике сокровенных учений под руководством Гуру.

МНОГОМЕРНОСТЬ ВЕЛИКОЙ МАНТРЫ

Значение и эффективность мантры состоят в ее многомерности, ее способности быть верной не только для одного, но и для всех уровней реальности, где она будет раскрывать новое значение, пока, пройдя неоднократно через различные стадии опыта, мы не будем в состоянии постичь всю полноту мантрического опыта.

Поэтому говорится, что Авалокитешвара отказался обучать священным шести слогам Великой Мантры "ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ" без посвящения в символизм мандалы, связанной с ней ("Авалокитешвара-гуна-каранда-вьюха"). По этой же причине мы должны подробнее ознакомиться с природой мандалы и чакр.

Причина, по которой Авалокитешвара не стал разъяснять сокровенный смысл слогов без описания мандалы в том, что сама мантра как создание в сфере звука будет являться незавершенной и бесполезной, если не будет соединена со своими сестрами в области внутреннего видения, внешней атрибутики и в области мудр и асан. Если эта формула мантры способна преобразовать существо и привести его к состоянию просветления, то это лишь потому, что природа этой мантры - чудесная и совершенная природа Авалокитешвары, которая должна занять все сферы реальности и активности посвященного: речь, воображение, физические позы и мудры. Мантра, как и мандала, не может функционировать сама по себе; чтобы действовать, она требует знания и практики тех разнообразных проявлений "внутреннего сердца", божественного существа, которые делают ее воспринимаемой даже в сфере видимого. Но и в области видимого она не остается только проявлением.

Это "божественное существо" не что иное, как ум садхака (практикующего) в состоянии глубокой поглощенности и самозабвения. В акте освобождения себя от иллюзий и оков эго-сознания и от препятствий его ограниченной индивидуальности его тело становится носителем видимого проявления Авалокитешвары, чья природа выражается в мантре ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ.

Значение этой мантры нельзя исчерпать отдельным смыслом ее частей, потому что у всего живого и во всех сферах творческой активности целое больше, чем сумма его частей. Смысл отдельной части может помочь нам в понимании целого при осознании нами их органического родства. Органические связи настолько важны, что совершенно невозможно и недостаточно, изучив досконально некие отдельные части, связать их затем воедино - мы должны видеть целостность сразу и во всех направлениях внутреннего опыта. Это достигается присущим символизмом мандалы и реализацией - воплощением мандалы в личности практикующего йогина на всех уровнях его сознания.

В этом случае Амитабха представляется протослогом ОМ в Дхармакайе, потому что в этой позиции Амитабха занимает место Вайрочаны в центре мандалы, которая соответствует высшим психическим центрам.

В МАНИ Амитабха появляется как Амитаюс в одеянии Дхармараджи, способности и совершенства которого символизированы царственными знаками отличия (подобно диадеме и другим традиционным украшениям), т.е. Самбхогакайи. И как таковой он представляет активную сторону своей природы, как Дарователь Бесконечной Жизни, в которой бесконечный свет Амитабхи становится источником истинной жизни, жизни безграничной, не стиснутой более узкими рамками эгоистичного отдельного существования. В этой Жизни множественность воспринимаемых отдельных жизней реализована в единстве всех живых существ.

В ПАДМА Амитабха появляется в качестве Нирманакайи посредством раскрытия бесконечных форм активности, что символизируется тысячеруким Авалокитешварой. И, наконец, в ХУМ Авалокитешвара становится "Алмазным Телом" (Ваджракайей) йогина, в котором заключается целостность его существа. Таким образом, медитирующий становится воплощением Авалокитешвары и Нирманакайи Амитабхи. Это выражено объединением мантрической формулы в печать Амитабхи - священный слог ХРИ. Таким образом, полная формула принимает вид ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ ХРИ.

В развитой практике медитации различные формы, в которых предстает Амитабха, проявляются в соответствующих центрах йогина. Так, Дхармакайя как аспект Амитабхи представляется в верхнем центре (чакре), Амитаюс - в горловом чакре, Авалокитешвара (или форма Ваджры, соответствующая ему) - в сердечном, а его собственное воплощение занимает все тело йогина, символизируя полноту и целостность личности практикующего. С точки зрения трех таинств (Тела, Речи и Ума) формула мантры принимает следующее значение:

в ОМ мы переживаем Дхармакайю и таинство вселенского Тела;

в МАНИ - Самбхогакайю и таинство мантрического звука, как пробуждающегося истинного сознания, внутреннего видения и вдохновения;

в ПАДМА имеем опыт Нирманакайи и таинство всепреображающего ума;

в ХУМ - переживание Ваджракайи как синтеза трансцендентного тела трех таинств;

в ХРИ мы посвящаем целостность нашей преображенной, личности (удостоенной стать Ваджракайей) служению Амитабхе. Это реализация идеала Бодхисаттвы, символически представленная образом Авалокитешвары.

Протослог ХРИ является не только печатью Амитабхи (равно как и ХУМ - не только печать Ваджрасаттвы-Акшобхьи), но он имеет еще специальное значение для реализации пути Бодхисаттвы. ХРИ есть внутренний голос, этический закон внутри нас самих, голос нашей совести, внутреннего знания - не интеллектуального, а интуитивного, спонтанного знания, благодаря которому мы делаем все правильно, безошибочно, на благо, а не из-за выгоды. Это лейтмотив, ведущий принцип и особый дар Бодхисаттвы, взывающего к Пробуждению всех, подобно солнцу, светящему как для грешников, так и для святых (буквальное значение ХРИ на пали: ХИРИ - "краснеть", что соответствует цвету Амитабхи, "чувство стыда", которое мы можем испытывать в присутствия высшего Знания, нашей совести). Это тем более интересно, что мантрическое знание выходит далеко за пределы буквального смысла. Мантрический смысл может быть передан бессмертным переживанием, которое является основой всякой речи, источник, из которого выводятся все слова повседневного употребления. Аспиранта 8, называемая "висарга", которая воспринимается в Тибете только как письменный знак, без произношения, отличает протослог от обычного использования слова и подчеркивает его мантрический характер.

Как звуковой символ ХРИ означает намного больше, нежели его намек на соответствующую филологическую ассоциацию. Он обладает не только теплом солнца, т.е. эмоциональным принципом добра, сострадания и милосердия, но и силой лучезарности, освещенности, качеством, посредством которого все становится зримым, доступным непосредственному восприятию. ХРИ - это мантрический солнечный принцип, светоносный, возвышающий звук, влекущий вверх, составленный из пранической аспиранты X, пылающего Р (РАМ - протослог элемента Огня) и высокого И - звука, выражающего стремительное движение вверх и вглубь...

В сфере универсального все эти световые и огненные ассоциации находятся в гармонии с Амитабхой, Буддой Бесконечного Света, чьи символы - элемент "огонь", красный цвет и: направление опускающегося солнца, в то время как вероучительные и эмоциональные ассоциации указывают на Авалокитешвару и на человеческую сферу.

Авалокитешвара, "Господь Взирающий", Господь Сострадания, воплощение просветленной любви ко всему живому и терпящему страдание, любви, свободной от чувства собственности и состоящей в неограниченной активности милосердия. Где такая позиция или настрой души раскрывается в действии, там Авалокитешвара проявляется в своих бесконечных и бесчисленных формах, что верно для любых сфер существования.

Как праджня или интуиция превалирует в Ваджрасаттве, алмазной (несокрушимой) природе всего сознания, переживаемом как невозмутимое, бессмертное, вечное в человеке (в особенности у тех, кто стремится к Освобождению), так и эмоциональный принцип Бодхичитты или каруна (милосердие) доминирует в Авалокитешваре. Их объединение представляет совершенный путь просветления. Поэтому мантрическая формула Авалокитешвары находит свое завершение в конечной печати Ваджрасаттвы, протослоге ХУМ.

"Пока мы остаемся на уровне джняны (запредельное знание), мир не кажется слишком реальным, так как его существование воспринимается подобно "майе" - иллюзии, он весь пропитан зыбкостью, неясностью; но когда мы приходим к адхиштхане (благословение) Бодхисаттвовости, мы чувствуем, будто держимся за что-то твердое, крепкое и реальное. Только здесь жизнь начинает приобретать свой настоящий смысл. Она перестает быть только слепым утверждением изначальных стремлений, так как адхиштхана - иное название пранидханы (этический принцип Бодхисаттвовости - обет Бодхисаттвы - "того, чья сущность - Бодхи") или духовной силы, эманируемой из пранидханы, которая появляется в результате джняны (высшего знания) и выражает сущность Бодхисаттвовости.

Посредством джняны мы поднимаемся и как бы достигаем вершины 33 небес и сидя спокойно, наблюдаем нижние миры и их дела, как если бы они были облаками, проплывающими под ногами: они представляют вихрящиеся массы смятения и тревоги, но не касаются того, кто над ними. Мир джняны ясен, лучист и вечно спокоен. Но Бодхисаттва не остается в этом состоянии вечного созерцания, ибо сердце его изобилует состраданием, оно изболелось от вида этого страдающего мира. Он принимает решение снизойти в середину бурлящих струй существования" (D.Т.Suzuki, 1953, с. 149-150).

Согласно хорошо известному преданию, Авалокитешвара, наблюдая своими всепроникающими глазами мудрости за этим страдающим и мятущимся миром, преисполнился такого глубокого сострадания, что от его огромного желания повести существа к Освобождению голова разлетелась на множество частей (иконографически представлено 11 голов), а из его тела вышли тысячи помогающих рук, подобно ауре ослепительных лучей. На ладони каждой руки появляется глаз, потому что милосердие Бодхисаттв - это не слепая эмоция или сентиментальность, а любовь, единая с мудростью. Это спонтанное стремление помочь другим, истекающее из знания внутреннего единства всех. Таким образом, Мудрость - предусловие этого милосердия и поэтому неотделима от него: потому что мудрость вытекает из сознания тождественности всех существ и способности воспринимать страдания других как свои собственные.

Сострадание или милосердие основывается не на чувстве морального или ментального превосходства, а на сущностном равенстве с другими: "аттанам упамам катва", "делающий себя равным с другими", как это уже было сказано в Дхаммападе (на пали). Другими словами: осознание себя в других - ключ к взаимному пониманию, основе истинной этики.

"Великая тайна морали есть любовь или выход из нашей природы и отождествление себя с прекрасным, которое существует в мысли, действии другой личности. Человек добрый должен представить себя сильным и понимающим, должен ставить себя на место других: муки и удовольствия его ближних должны стать его собственными" (П.Б.Шелли).

Из сострадания ставя себя на место другого, страдающего, он может понять его в глубочайшей природе и предложить ему помощь, наиболее сообразную и подходящую для тех условий и согласующуюся с характером страдающего. Поэтому помощь Бодхисаттвы - это не что-то идущее извне и ложащееся грузом на того, кому эта помощь оказывается, а пробужденные силы, доселе дремлющие во внутренней природе каждого существа, силы, которые, пробудившись от духовного влияния примера Бодхисаттвы, дают возможность встретить безбоязненно каждую ситуацию и превратить ее в положительную ценность, вклад, средство освобождения. И не будет преувеличением, если сравнить эту силу с бесстрашием.

Это бесстрашие может сломить даже власть кармы или, как это сказано языком сутр: "Даже меч палача разлетится на части, если приговоренный будет взывать к имени Амитабхи из глубин своего сердца" (D.T.Suzuki, 1947, с. 54). Палач - это не что иное, как карма осужденного. И когда он осознает и искренне примет этот факт, с готовностью взяв на себя ответственность за свои действия в свете некоторой уверенности, вытекающей из слов и примера Просветленного, то пассивная жертва слепого (созданного неведением) рока превратится в активного творца своего достоинства. Чувствуя в себе присутствие благородной фигуры Авалокитешвары, он вызывает в сердце силу света и духовное единство со всеми, кто достиг Просветления. Это чудо внутренней трансформации ломает даже меч Судьи Мертвых (Ямы, тиб. гШин-рДже), и он открывается как Великий Сострадающий: Авалокитешвара.

Поэтому среди 11 голов тысячерукого Авалокитешвары мы видим голову с ужасающими чертами Владыки Смерти прямо под милостивым ликом Амитабхи, представляющим аспект Дхармакайи у Авалокитешвары. Как проявление многомерности Великой Мантры, фигура Авалокитешвары не является исключительно формой проявления Нирманакайи, но одновременно заключает в себе и Дхармакайю и Самбхогакайю.

Это подчеркивается в иконографическом описании тысячерукого Авалокитешвары, которое гласит: "тысяча рук состоит из 8-ми принадлежащих Дхармакайе, 40, принадлежащих Самбхогакайе, и 952-х, принадлежащих проявлению Нирманакайи" (Цао Сян Лян-ту Цзин, китайский ламаистский текст, изданный в Пекине по приказу Чжанчжа-хутухты на 13-м году правления императора Цян-луна. 1748). Руки из проявления Дхармакайи заполняют внутренний круг, окружающий тело; сорок невидимых рук Самбхогакайи заполняют следующий цикл, в то время как руки Нирманакайи (протянутые в жесте помощи и, в противоположность предыдущим, не держащие никаких атрибутов) пропорционально удаленности от тела, увеличиваясь, заполняют пять высших кругов. Чем далее силы бодхисаттвовской помощи простираются в глубины мира, тем больше их становится, тем дифференцированнее, тем разнообразнее становятся они в своих проявлениях.

СООТНОШЕНИЕ ШЕСТИ СВЯЩЕННЫХ СЛОГОВ С ШЕСТЬЮ ОБЛАСТЯМИ МИРА САНСАРЫ

Немногие ученые-ориенталисты Запада смогли найти истинный смысл шестислоговой мантры. Неисчислимые попытки объяснить удовлетворительно ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ и раскрыть глубокое значение или тем более скрытую мудрость в ней оказались более или менее безуспешными. Самое простое и популярное, но и самое плоское из этих объяснений сводится к тому, что на чисто внешнем сопоставлении доказывалось, что санскритские слова "молитвы", состоящие из шести слогов, передают благословение на каждую из шести областей сансары, когда они прочитываются с благоговением благочестивым буддистом (Jaschke, 1949, с. 607).

Если мы хотим понять мысли и чувства тибетцев, необходимо предварительно отложить в сторону все наши собственные мнения и предубеждения и попытаться войти в сферу религиозного опыта, откуда и происходит значение слов Священных Писаний, звуков мантр, священных ритуалов и воззрений практикующих. Тогда мы увидим, что существует не только логика умозаключения, исторического и филологического анализа, абстрактных концепций и ценностей, но и в равной мере оправданная и гораздо более глубокая логика врастания в область религиозного опыта. Как сказал Отто Штраус в своей классической работе по индийской философии:

"Прежде всего мы не должны забывать, что духовную практику никогда не понять правильно только читая книги. Опыт должен добываться только через переживание или, по крайней мере, необходимо понять психологически то, что Европа лишь недавно начала исследовать".

В тибетской мысли, использующей чисто внешние средства для определения соотношений между шестью слогами мантры и шестью областями существования нет ни внешнего, ни поверхностного, но есть внутренняя природа Авалокитешвары, которая позволяет доводить каждое слово до такой глубокой интерпретации. Другими словами, весь смысл дает мантре содержание опыта, а не генетическое или филологическое значение слова. Просто историческая или филологическая интерпретация мантры действительно является самым поверхностным и бессмысленным путем ее рассмотрения, так как подобная позиция принимает скорлупу за содержимое яйца и тень за сущность. Так как слова - не мертвые вещи, то мы не можем передать их друг другу, подобно монетам, запереть их в сейф или закопать в землю и взять оттуда снова неизмененными, даже через столетия, когда захотим. Нет, они скорее похожи на символы или иероглифы постоянно растущего и расширяющегося сознания из сферы опыта. Они - то, что мы делаем из них, и что вносим, вкладываем в них, сознательно или бессознательно. Как Авалокитешвара снизошел в мир, и как каждый луч его милосердия подобен руке помощи, протянутой тем, кому она необходима, так и каждый слог его мантры наполнен силой и благостью его любви. Поэтому совершенно естественно, что шесть священных слогов представлены в сопоставлении с Шестью областями, в которых они должны устранить страдание, освобождая существа от иллюзий и привязанностей. Тем, кто сам открыл смысл мантры, т.е. тем, кто не только верит в ее действенность, но и наполняет ее силой своей собственной благости, уже недостаточно заботиться только о своем Освобождении, но они побуждаются желанием Освобождения для всех живых существ. По этой причине йогин (после постижения всех различных уровней и стадий духовной реальности, содержащихся в мантре) обращает свое внимание к различным классам существ, и во время произношения каждого из шести слогов он обращает ум свой к шести областям сансары. Таким образом, каждый слог становится средством реализации силы милосердия Авалокитешвары. Поэтому сказано, что произнесение священной мантры с искренним сердцем не только благословляет все живые существа, но и закрывает для практикующего врата перерождений в этих областях мира. Ибо состояния существования, вызывающие у нас сострадание, навсегда теряют для нас свою привлекательность. То, от чего мы хотим освободить других, больше не может быть желанным для нас.

Так, при произнесении ОМ мы направляем наш ум и внимание на мир богов, охваченных иллюзией собственного постоянства и совершенства, открывая силой этой мантры врата освобождения для них и в то же время закрывая себе вход в эту область перерождения.

Подобным образом мы направляем наш ум на существа других областей: произнося МА, мы освобождаем мир асуров, снедаемых завистью и занятых постоянной борьбой против сил света. Произнося НИ, воздействуем на мир людей, ослепленных самомнением относительно своих достижений. Произнося ПА, мы воздействуем на мир животных, находящихся в темноте и немоте. Произнося ДМЭ, мы воздействуем на мир голодных духов - претов. И произнося ХУМ, мы облегчаем страдания существ, находящихся за свои злодеяния в адских областях.

Таким образом, ОМ МАНИ ПАДМЭ ХУМ является благовестом освобождения для всех существ, символом Пути, ведущего к конечному Спасению. При произнесении этих слогов в сердце йогина возникает лучезарная фигура Великого Милосердного и преображает смертное тело практикующего в Нирманакайю Авалокитешвары, наполняя его ум безграничным светом Амитабхи. Затем следует вышеупомянутое преобразование ужасов сансары в звуки шести слогов. Поэтому в "Бардо Тойдол" говорится, что если в момент Великого Узнавания в промежуточном состоянии между смертью и новым воплощением изначальный голос Реальности отдается подобно тысячекратному грому, то может случиться, что он будет звучать именно как звук шести слогов.

И подобное мы читаем в "Шурангама Сутре":

"Как сладок таинственный и запредельный звук Авалокитешвары! Это изначальный звук вселенной. Он слышится внутри приглушенного гула морского прилива. Его таинственный звук приносит освобождение всем чувствующим существам, взывающим в своем горе о помощи, приносит чувство постоянства искренне ищущим достижения покоя Нирваны".

Бесчисленные изображения и молитвенные камни, на которых миллионы раз запечатлена священная мантра Авалокитешвары (тиб. сПьян-рас-гЗигс = Жанрэйсиг) лишний раз доказывают, с какой преданной любовью люди Тибета встретили это послание. Она на губах всех паломников, это надежда живых и последний вздох умирающего. Это вечная мелодия Тибета, которую йогин слышит в журчании ручейка, в ударах капель воды, в завываньи бури. Мантра приветствует путника с высоких скал, на диких караванных путях и на высоких перевалах. Таким образом, практикующий как бы постоянно присутствует в мире Просветленного, с осознаванием этого драгоценного камня - мани, в ожидании его раскрытия - пробуждения в лотосе своего сердца. Жизнь и смерть, опасности и беды становятся несущественными при таком возвышенном состоянии и присутствии, и вечный диссонанс между сансарой и нирваной постепенно исчезает в свете этого знания.

Ему хочется повторить с глубочайшим убеждением слова, сказанные Бодхисаттвой Сарва-Ниварана-Вишкамбхином в "Авалокитешвара-гуна-карандавьюха":

"Тому, кто даст мне Великую Мудрость, Шесть Слогов, я подарю четыре мировых континента, наполненных семигранными драгоценностями. И если тот не сможет найти ни коры дерева, чтобы написать на ней, ни чернил, ни бумаги, то я предлагаю сделать чернила из моей крови, взять мою кожу взамен коры, расколоть одну из моих костей и сделать из нее перо. И все это не причинит страданий моему телу. И он был бы мне как отец и мать и самым высокочтимым из всех почитаемых".