Продвижение практикующего дзэн по пути к просветлению, начиная с его первых шагов, и последующее возвращение в общество людей для служения другим представлены в знаменитых десяти изображениях поиска быка наставника дзэн Сунского периода (12 век) Гоань Шиюаня.
В этих десяти изображениях (поиска) быка, сопровождаемых стихотворением и прозаическим описанием, прослеживаются десять этапов становления в практике дзэн и иной духовной практике.
На пути его встали высокие дикие травы,
Стремнины и горы, дороги не видно конца.
Силы и дух уже на исходе, а поиски все же бесплодны.
Лишь среди шелеста трав слышится пенье цикад.
На этом этапе подвижник полон досады, беспокойства. Он вдруг замечает, что у него теперь стало больше проблем, чем было до начала его духовного подвижничества.
У стремнин, на краю леса много следов.
Даже дикие травы не могут их скрыть до конца.
Даже далеко в горах, в самых глухих местах,
Небесное покрывало не застит ему глаз.
Неустанно трудясь у стремнины и в лесах, подвижник постепенно успокаивает свое омраченное сознание. Он убежден, что, успокоив свое заблудшее сердце, он даст проявиться собственной природе быка.
Желтые иволги радостно поют на ветках,
Греет солнце, дует ласковый ветер, и зеленеет ива.
Вот он, бык, ему нигде не скрыться.
Лишь головы не видно, что делает картину неполной.
По мере убывания омраченных неведением мыслей, когда сердце становится все покойней и чище, подвижник все меньше сомневается, что перед ним мелькнул образ быка, который и есть его собственная природа. И все же он не видел ясно его облик, и, возможно, следы быка опять затеряются.
Со всем рвением берись за поимку быка,
Он силен, могуч, сдержать его трудно,
Он то подымается к горной вершине,
То опускается в смрад городского загона.
Со всем рвением приступивший к своей практике подвижник в конце концов обретает кай-у, иначе - пробуждение; теперь он видит собственную природу. Но тяжелый груз заблуждений все еще висит на нем, и его нелегко сбросить. Кажется, что он поднимается со дна долины заблуждений к горной вершине прозрений. Но он все еще окружен смрадом и туманом заблуждений.
Держи при себе постоянно кнут и веревку,
Иначе бык снова скроется за облаком пыли.
Объезжай его до тех пор,
пока не станут повадки чистыми и кроткими,
Даже без узды он должен повиноваться.
Если мы не воспользуемся собственным укрощенным и заботливым сердцем, чтобы усвоить обретенный нами опыт пробуждения, то может так случиться, что мы вновь окажемся во власти заблуждений прошлого. Если мы будем хорошо заботиться о нашем пробужденном сердце, то монашеские правила - виная - с прививаемой ими дисциплиной и медитация с ее благотворным воздействием на наше сердце (сознание) станут ежедневными орудиями в нашем духовном подвижничестве.
Возвращаешься верхом на быке с думами о доме,
Звуки свирели несутся навстречу вечерним облакам,
Каждый удар сердца, каждый звук свирели
даруют неизъяснимую радость.
Если вы цените музыку, зачем срываться на окрик.
Когда подвижник достигает этого этапа, он медленно и постепенно начинает двигаться по дороге к своему старому дому не-возникающей и не-исчезающей собственной природы. В пути он может постичь как бытие своего собственного тела и сердца, так и бытие окружающей природы. Ни один из этих феноменов, которые он воспринимает своими пятью органами чувств, нельзя удовлетворительно объяснить посредством языка. Язык не нужен, чтобы описать глубокий смысл буддовости. Таким образом, сам язык может воздействовать на сердце через чувства либо минуя их; а музыка небесного барабана может выражаться в звуках и помимо них.
Пастух вернулся в свой дом в лесу,
Быка не видно, а сам человек не думает вставать,
Солнце уже высоко, а тот все отдыхает,
Его кнут и веревка висят в пустом доме.
Собственная природа изначально чисто и покойна. Стоит исчезнуть омраченным неведением мыслям, как сразу появится абсолютно чистая и покойная собственная природа. Там ничего не видно. Поэтому, когда является собственная природа, ее нельзя никак назвать, поскольку она пребывает везде, внутри и снаружи всего сущего. Это можно сравнить с тем, как рыба, живущая в воде, не подозревает о ее существовании, и как люди, дышащие воздухом, не замечают его. Поэтому, когда бык опустошен до последней омраченной мысли, пастух остается один, лишенный какой-либо мысли.
Кнут с веревкой, бык с пастухом
оказались одной пустотой.
Кто поверит, что синее небо вокруг
лишь одна пустота?
У горящей печи тает снег не спеша,
Лишь добравшись сюда, патриархов увидите вы.
На этом этапе прекращается любая форма словесного выражения и угасают все мысли и всякого рода деятельность. Здесь нет нужды в мыслительных актах, поскольку отпадает необходимость в рассудочной деятельности (понятийном мышлении). Также становится невозможным привлекать саму рассудочную деятельность для объяснения или определения подобного состояния, которое можно назвать миром неизъяснимого.
А к истокам возврат, как похоже,
уже ничего не сулит.
Все спокойно (внутри) по дороге назад,
будто слеп ты и глух.
В самом храме ничто не волнует твой взгляд.
Неожиданно вдруг зажурчала вода и цветы заалели.
На изображении представлены одни феномены, но самого наблюдателя нет. Хотя горы по-прежнему горы, а вода по-прежнему вода, все же они не те, какими представлялись человеку до его духовного подвижничества. Горы и вода, возможно, те же самые, но самого "я", которого трогал вид этих гор и воды, уже не существует. Звук и изображение уже не могут вызвать появление дуалистического и привязанного сердца (сознания); поэтому подвижник как бы слеп и глух. Когда он смотрит, он способен видеть, когда он слушает, он способен слышать, но сердце безучастно. Когда он ест, он ощущает вкус, но сердце безучастно. Красные цветы и журчащая вода впереди и позади храма - просто проявление спонтанного (т.е. неожиданно возникающего) бытия спонтанных феноменов. Не отрицается существование этих феноменов вне самого сердца, однако они и не пребывают внутри него. Сталкиваясь с множеством феноменов, сердце по-прежнему остается ничем не связанным. Это и называется раскрепощением, спонтанностью.
Ты на торжище ступишь, весь грязный, босой,
Грудь открыта, но смотришь с улыбкой на всех;
Нет нужды теперь в чуде святых и богов,
Даже куст, что засох, ты заставишь цвести.
Этот образ выражает невинность и естественность, простоту и спонтанность, проявление чудодейственных сил, которые не зависят от формы и облика, от мирских привычек. Этот образ представляет существо, свободное от мирского, но не презирающее мирское, вступившее в мир, но оставшееся непривязанным ни к одному из его признаков. Оно полно великого раскрепощения, великого сострадания и великих чудодейственных сил. Дзэн-буддизм не занимается чудодейственными силами, о которых так много говорят. Но вы можете полностью избавиться от пут неведения, освободившись тем самым от привязанности к людям и к себе, добру и злу, богохульству и святости, скверны и чистоты и всех иных двойственных признаков вещей, чтобы достигнуть чувства спонтанности. Поэтому камни могут кивать "головами", а засохший куст действительно может зацвести. Но это не волшебная сила богов и святых, не секреты чудодейственных сил, а лишь естественное проявление феноменов.