Как Святой Франциск обратил к Богу свирепейшего губбийского волка
В ту пору, когда святой Франциск жил в городе Губбио, появился громадный волк, страшный и свирепый, пожиравший не только животных, но даже и людей, так что все горожане пребывали в великом страхе, ибо он много раз подходил к городу, и все выходили из города вооруженные, словно на войну, но даже и с оружием они не могли защитить себя от него, если встречались с ним один на один. И в своем страхе перед этим волком они дошли до того, что никто не осмеливался выходить из города. Ввиду этого святой Франциск, сжалившись над горожанами, решил выйти к этому волку, хотя горожане не советовали ему этого ни под каким видом; и осенивши себя знамением святого креста, он вышел из города со своими товарищами, возлагая все свое упование на Бога. И так как другие колебались идти дальше, святой Франциск идет к месту, где засел волк. И вот упомянутый волк, видя много горожан, сошедшихся поглядеть на это чудо, идет с разинутой пастью навстречу святому Франциску, а святой Франциск, приблизившись к нему, осеняет его знамением креста и подзывает его к себе и говорит так: - Поди сюда, брат волк; повелеваю тебе, во имя Христа, не делать зла ни мне, ни кому другому. - Чудно вымолвить! Едва святой Франциск совершил знамение креста, как страшный волк закрыл пасть и прекратил бег, и согласно приказанию, подошел кротко, как ягненок, и, пав к ногам святого Франциска, остался лежать. Тогда святой Франциск говорит ему так: - Брат волк: ты причиняешь много вреда в этих местах, ты совершил величайшие преступления, обижая и убивая Божие твари, без Его на то соизволения, и ты не только убиваешь и пожираешь животных, но даже имеешь дерзость убивать людей, созданных по образу Божию; за это ты достоин адских мучений, как разбойник и худший из убийц; и весь народ кричит и ропщет на тебя, и вся эта страна во вражде с тобой, но я хочу, брат волк, установить мир между тобой и теми людьми, так чтобы ты больше не обижал их, а они бы простили тебе всякую прошлую обиду и чтобы больше не преследовали тебя ни люди, ни собаки. Когда он произнес эти слова, то волк движениями тела, хвоста и ушей и наклонением головы показал, что он соглашается со словами святого Франциска и готов соблюдать их. Тогда святой Франциск сказал: - Брат волк, с тех пор, как тебе угодно будет заключить и соблюдать этот мир, я обещаю тебе, что ты будешь получать пищу от жителей этой страны постоянно, пока ты жив, так что ты не будешь терпеть голода; ведь я хорошо знаю, что все зло ты делал от голода. Но за эту милость я хочу, брат волк, чтобы ты обещал мне, что никогда не причинишь вреда ни человеку, ни животному: обещаешь ты мне это? - И волк наклонением головы ясно показал, что обещает. А святой Франциск говорит: - Брат волк, я хочу, чтобы ты заверил меня в этом обещании, так чтобы я мог вполне положиться на тебя. - И когда святой Франциск протянул руку для заверения, волк поднял переднюю лапу и, как ручной, положил ее на руку святого Франциска, заверяя его таким знаком, каким мог. Тогда сказал святой Франциск: - Брат волк, повелеваю тебе, во имя Иисуса Христа, без всяких сомнений идти со мной, и мы пойдем, заключим этот мир во имя Божие. - И волк послушно, как ручной ягненок, идет с ним; видевшие это горожане сильно дивились этому. И эта новость стала известной по всему городу; и все, большие и малые, мужчины и женщины, юноши и старики, потянулись на площадь, чтобы взглянуть на волка со святым Франциском. И вот, когда весь народ собрался там, встает святой Франциск и держит перед ними проповедь, говоря, между прочим, о том, какие испытания за грехи допускает Господь, и что гораздо губительнее пламя ада, которое длится вечно для осужденных, нежели бешенство волка, который может погубить одно только тело. Поэтому, как сильно следует бояться пасти ада, раз такая толпа стоит в страхе и трепете перед пастью маленького животного! Итак, дорогие, обратитесь к Богу и принесите достойное покаяние в своих грехах, и Бог избавит вас ныне от волка, а в грядущем от пламени ада. - И, кончив проповедь, сказал святой Франциск: - Слушайте, братья мои: брат волк, который здесь перед вами, обещал мне и заверил меня, что заключит с вами мир и никогда ни в чем не будет обижать вас, если вы обещаете давать ему ежедневно необходимую пищу; я же выступаю поручителем за него в том, что договор о мире он соблюдет ненарушимо.
Тогда весь народ в один голос обещал кормить его всегда. И святой Франциск перед всеми сказал волку: - А ты, брат волк, обещаешься ли им блюсти мир и договор о нем, не обижать ни людей, ни животных, ни другой какой твари? - И волк стал на колени, наклонил голову и кроткими движениями тела, хвоста и ушей показывает, насколько возможно, что он желает всячески соблюдать договор с ними. Сказал святой Франциск: - Брат волк, я хочу, чтобы так же, как раньше, за стенами города, ты заверил меня в своем обещании, так и здесь перед всем народом заверил меня в своем обещании, и что ты не обманешь моего поручительства за тебя. - Тогда волк, подняв правую лапу, положил ее на руку святому Франциску. И вот вследствие этого движения, а также других, упомянутых выше, было такое изумление и радость во всем народе, как из благоговения перед Святым, так и из-за небывалости чуда и из-за мира с волком, что все начали восклицать, обращаясь к небу, хваля и благословляя Бога, пославшего им святого Франциска, заслугами которого они были избавлены от пасти жестокого зверя. И после этого упомянутый волк прожил в Губбио два года и, как ручной, ходил по домам от двери к двери, не причиняя зла никому и не получая его ни от кого; и люди любезно кормили его; и, когда он проходил по городу мимо домов, никогда ни одна собака на него не лаяла. В конце концов, два года спустя брат волк умер от старости; горожане сильно скорбели об этом, потому что, видя его у себя таким ручным, они лучше вспоминали про добродетель и святость святого Франциска..."
Урок губбийскому волку. Таков, во всяком случае, первый адресат этого урока-чуда. Посмотрим, как этот урок организуется.
Диспозиция представленной здесь педагогики такая, что предполагает, прежде всего, выход учителя в класс, в коем аудитория - природа, живая природа, в лице ее свирепейшего представителя - волка из города Губбио. Один на один с Природой. Но прежде чем начать учительски воспитующую проповедь, Франциск до начала осеняет себя "знамением святого креста". Ритуальное предварение, должное обеспечить успех дела, заведомо претендующего быть чудом для горожан, "сошедшихся поглядеть на это чудо". Претендующего быть чудом и потому быть однократным, единственным, невоспроизводимым. Урок этот, конечно, станет передаваться из уст в уста, но лишь в качестве примера, воспроизвести который больше никому и никогда не дано. Научение примером, примерной жизнью. Так сказать, "добрым молодцам урок". И потому скорее нравоучение, нежели урок в ученом его осуществлении.
Волк пока еще не знает, что он ученик Франциска и поступает вполне по-волчьи: идет на Франциска "с разинутой пастью". И ... вновь ритуальное действие: Франциск теперь уже осеняет волка "знамением креста". Два знамения вкруг себя и вкруг волка. Как два звонка, возвещающих действительное начало урока "средневековых нравов". Можно и в самом деле начинать ...
Первую увещевательную тираду Франциска, обращенную к волку из Губбио, вы помните. Волк как творение Божье признан в некотором смысле... человеком (тоже Божьим творением), с коим не только можно, но и должно вести поучающие беседы: волк, как и человек, достоин мук ада, он - разбойник, убивающий людей, "созданных по образу Божию", и прочее, и прочее. Волк как... человек, но только злой и разбойный человек. И потому вполне может быть выученным, а человек (Франциск) может его выучить. Чудо с первых же слов проповеди Франциска снято, но до конца остается чудом для всех тех, кто - весь слух и внимание; для потрясенных губбийских горожан.
Вместе с тем хоть душою этот волк человек, но видом волк - во всех своих волчьих, точнейшим образом отмеченных, повадках: волк закрыл пасть, прекратил бег, кротко подошел, пал к ногам, остался лежать ... Ягненок с волчьими повадками. Или волк, как если бы его душа стала душою ягненка.
Начало воистину теперь уже чудесной метаморфозы. И не из-за крестного - пусть даже и двойного - знамения, а из-за, может быть, двух всего простых человеческих слов: "Брат волк...", уже только за одно это готовый заключить сделку с губбийцами и, конечно, выражающий эту свою готовность безупречно по-волчьи: "движениями тела, хвоста и ушей и наклонением головы".
Между, тем сделка эта - волка с населением Губбио - в сущности торговая сделка: они волку - еду, а он их отныне и впредь не тронет.
Договор заключен и скреплен рукопожатием ("... волк поднял переднюю лапу и, как ручной, положил ее на руку святого Франциска, заверяя его таким знаком, каким мог"). Святоволческое рукопожатие. Начинается житие обращенного волка; жизнь-житие волка праведного, человеколюбивого, святого волка - теперь уже и в самом деле не только названного, а "единокровного" (в Боге) брата Франциска - учителя.
Но прежде чем этому волчьему житию начаться, еще один урок - горожанам-губбийцам, потрясенным сим зрелищем: Франциск, можно сказать, в обнимку с волком.
Аллегорический урок, куда более важный, нежели урок волку: волчья пасть, рвущая тело, - ничто по сравнению с пастью ада, алчущей душу. И вправду так, "раз такая толпа стоит в страхе и трепете перед пастью маленького животного". И потому молитесь, дабы...
И только после этого - окончательная ратификация договора меж волком-агнцем и ошарашенными губбийцами. И вот волк уже встал на колени, кротко наклонил голову, преданно вильнул хвостом... И снова - рукопожатие: теперь уже всенародного значения; на миру, на все четыре стороны...
Что было дальше, мы уже знаем: житие обращенного волка длилось еще целых два года до естественной его смерти.
Поистине хэппи энд: волк ел, можно сказать, с руки; люди ему отдавали чуть ли не последнее; а собаки не лаяли... Житие "святого" волка - на радость губбийцам, чье потрясение сим чудом (для них-то все-таки чудом) и благоговение перед Франциском было безмерным.
Жизнь всего живого в этом городе преобразилась, пресуществилась, став праведною жизнью под воздействием сего урока-примера, урока-чуда (и только потому не-урока); но и сама эта преображенная жизнь - не меньшая демонстративная педагогика на последующие времена и для всех тех, кто в эти времена будет жить.
А теперь несколько замечаний аналитического свойства.
Учительское слово Франциска обращено, прежде всего, к Природе (волку), но во имя людей. К брату Волку, и потому это слово - в высшей степени демократическое слово, способное быть до конца принятым, взятым в душу. Слово как умение по-настоящему увидеть природу и посмотреть ей в глаза - глаза в глаза - и только потому преобразовать ее (точнее: выявить ее человеческую суть, хотя и во имя Божье, в честь и в знак Божьего слова). Высветить смысл. Урок волку - урок людям - урок себе.
Вместе с тем слово учителя немедленно обращается в слово-жизнь; в самое жизнь: волчью, человеческую, собственную; с тем, однако, чтобы стать словом об этих жизнях на все последующие века в "Цветочках" последователей Франциска-учителя, в свою очередь, конечно же, подражающего еще более значимой жизни Того, Кто ...
Тройной урок: урок посмотреть глаза в глаза темной природе - в волчьи, мерцающие хищным огнем глаза губбийского мерзавца; урок обговорить в слове увиденное как грядущие адские страсти - мучения в геенне огненной; и, наконец, апагогический урок быть хорошим: волк - добряк, люди - кормильцы волка - добряки, а собаки не лают ... Тройное всеумение строить урок жить: от видения - через обговаривание - к пестованию души. Общая схема Августинового умения быть, но данная в виде жизни - научения жить. Причем научение ушло в аллегорическое моралите, а жизнь осталась вне умения: назад - к жизни самого Франциска.
А как же чудо? Оно есть и его же и нет (в том смысле, как о том уже сказано). Ибо все естественное в ученом умении Франциска - сверхъестественно. Жизнь и есть чудо. Чудо жизни - во всем, везде, всегда. И потому не преподаваемо - лишь представимо.
Обратитесь к природе в ее эмпирически данной конкретике, чтобы потом, в последующие времена - например, в XIII веке - составить знание о естестве, как это сделает, скажем, Роджер Бэкон, хотя и в границах собственного времени.
Что же до следующего урока-притчи, то быть ему о том, как обговорить "искусство жить" (в отличие от урока губбийскому волку - урока видеть живущим этого самого волка).
