Кое-что о пользе

Председатель комиссии по управлению рабсилой шестого округа отвалился от клавиатуры компьютера и обратился ко мне:

- Вы не можете оправдываться плохими умственными способностями. Эксперты говорят, что у вас добротные посредственные мозги, нагруженные вполне средними способностями. То, что надо для массового исполнителя в сообществе. Есть масса людей, у которых по этой части дело обстоит хуже. Но те люди хотят быть полезными сообществу, они прикладывают все силы, чтобы стать полезными и они становятся таковыми. А вы с вашими-то способностями?

Он переключил внимание с меня на клавиатуру, потыкал в нее пальцами, получил промежуточный результат, отправил его в память и снова обратился ко мне:

- С другой стороны, вы не можете все сваливать на недостаток подготовки к жизненной деятельности. У вас твердая средняя подготовка. Не секрет, что в сообществе достаточно людей со слабой средней подготовкой и хватает людей лишь с твердой начальной подготовкой. Но все эти люди приносят пользу и делают это по простой причине: они хотят ее приносить! А вы при вашей-то подготовке?

Пальцы его с лихорадочной скоростью забегали по клавиатуре. Положительно, он не мог удержаться, чтобы не приносить пользу сразу в двух местах.

- Сообщество было к вам гуманно и терпеливо. Вам неоднократно предлагали различные области приложения сил и умений – Он раскрыл мое личное дело. – Для начала вам было предложено место смотрителя на мраморных разработках. Конечно, это далекая окраина сообщества, прозаическое и тихое место. Но таково обычное вступление в самостоятельную жизнь. Год работы на дальней планете позволяет вплотную ознакомиться с трудовым процессом, втянуться в режимную жизнь, приобрести необходимые производственные, волевые и прочие навыки. Вы же и двух недель там не проработали!

Я попытался ответить, но он меня опередил.

- Да. Да, - сказал он, - листая личное дело, - Здесь достаточно сказано о причинах отказа от работы. Мраморная крошка, красная пыль, дискомфортные ассоциации, диссонанс в... Сообщество предложило вам другую работу.

Тут он хотел было вернуться к расчетам, но передумал:

- Работа в экспедиционном корпусе – что может быть интереснее? Работа на самой передовой границе сообщества. Каждый новый день не похож на предыдущий и не гарантирует наступления следующего. Уж не тут ли место для молодости и энтузиазма?! Два года работы в корпусе, и открыты пути к любой другой деятельности. А коли хочешь, можешь на всю жизнь остаться в корпусе. И многие выбирают последний вариант: так можно больше принести пользы сообществу. Что же вы выбрали, а?

Видно, к этому времени он основательно соскучился по расчетам, так как едва я начал говорить, он тут же принялся за вычисления и не прерывал их на протяжении всего моего объяснения.

- Вы повторяете ваши доводы, - сказал он, как только я закончил объяснения. – Согласитесь, что все, что вы говорили тогда и говорите сейчас в свое оправдание, звучало и звучит спорно. Но, тем не менее, сообщество пошло вам навстречу. Вам подыскали новое место деятельности. На этот раз в системе общественного питания на участке по заготовке, сушке и прессовки водорослей. Это не дальние миры с их непредсказуемостью, не заброшенные мраморные разработки для производства плит для общественных бань. Это – здесь, туточки, прямо под боком. Но на этом месте тоже надо приносить пользу. И что же?

Он замолчал и уставился на меня. Не дождавшись ответа, продолжил:

- Двух месяцев вы там не продержались. Видите ли, нет социального общения. Хорошо, у нас терпеливое и в высшей степени гуманное сообщество. Ваши претензии и на этот раз учли и предложили место распорядителя на выставках, свадьбах и похоронах. Сказать вступительное слово, разрезать ленточку, открыть торжественное шествие, сердечное поздравление, теплое напутствие, заключительное слово, беглый обзор жизненного пути вступающего в жизнь или ее покидающего… Масса социальных контактов, что еще желать? Слишком много общения!

От напора праведного гнева председатель покраснел, но трудовые, волевые и какие там еще навыки помогли ему совладеть с отрицательными эмоциями и он продолжил почти неизменившимся голосом:

- Дальше сплошной калейдоскоп из профессий. Скажите мне и членам комиссии: неужели так трудно приносить пользу? Объясните нам, мы ровным счетом ничего не понимаем. Ах! Да-да! – он с деланным сочувствием закивал, - Как же слышали! Вам трудно быть полезным всем сразу, вам непременно хочется быть полезным кому-нибудь конкретно, вам надо видеть того, кому вы несете пользу! Что за бред! Сообщество насчитывает 600 с лишком миллиардов членов. Чтобы заботиться каждому о каждом конкретно, нам нужно еще 600 миллиардом членов. Так? Или я чего-то не понимаю? Так и именно так! А где их взять, эти дополнительные шестьсот миллиардов с двумя лишками? А как прокормить эти дополнительные рты? Мы напрягаем последние силы и ресурсы, буквально изворачиваемся, чтобы дать пищу и кров своим шестистам миллиардам. Со времен наших прапрадедушек повсеместным и обычным меню стали прессованные водоросли с добавлением жира, витаминов и облагораживающих наполнителей. Но и этого не хватает! Для нас всего мало!

Лучшие члены сообщества бьются в недрах звезд Млечного пути в экстремальных условиях за каждый килограмм топлива и полезных ископаемых. Да, они получают питание с повышенным содержанием питательных компонентов. Но чего это им стоит? Они – герои! Мы все должны равняться на них.. И мы следуем их примеру. Мы стараемся максимально уплотнить наше рабочее время. В промежутках основной работы, в окнах, в перерывах рабочего дня мы обязательно делаем еще какое-нибудь дело. Например, я не только председательствую в комиссии, что ответственно и сложно, но и провожу расчеты по ходу заседания для папиросной артели. И члены комиссии – тоже проводят расчеты, пусть на калькуляторах. Да что я распинаюсь, будто вам это совершенно не ведомо, будто вы не живете среди нас.

Он замолчал, собираясь с мыслями. Члены комиссии перестали стрекотать на вычислительных машинках. Подошел ответственный момент.

Председатель раскрыл дело на последней странице, куда заносились решения предыдущих комиссий.

- Так … У вас уже было первое напоминание о долге приносить пользу, второе напоминание … тоже было, далее: настоятельная просьба, мягкое предупреждение, простое предупреждение, грозное предупреждение, предварительное пресечение …

Он замолчал, продолжая смотреть в дело, а затем сказал с явной растерянностью в голосе:

- А у вас – все. Больше ничего не осталось из мер корректирующего воздействия. Все испробовано.

Он искренне расстроился и сделал то, что, как я понимаю, делать ему никак не следовало и даже запрещалось: он показал мне лист с записями и тут же его убрал, с испугом глянув на членов комиссии. Я успел только увидеть пустую графу. Она была очерчена красным цветом.

- Мы не можем вынести окончательное решение. Необходима дополнительная проверка. О ее результатах и окончательном решении известим вас особо, - промямлил он. – До того времени просьба воздержаться от всякой деятельности и пожить по этому адресу. Вот ключ.

Квартиру мне отвели в спальном районе. Ключ беспрепятственно вошел в замочную скважину и легко в ней провернулся. Я потянул за ручку, дверь с готовностью открылась, в прихожей загорелся свет. Я ее пересек и заглянул в зал. Из угла в угол по диагонали зал пересек, лязгая гусеницами, с которых сыпалась красная пыль, вездеход экспедиционного корпуса и скрылся в ущелье.

- Положение в зоне остается напряженным, - раздался голос диктора. – Пятнадцатые сутки продолжаются поиски четырех экипажей третьего десантного звена. Тщательно прочесана территория, но безрезультатно.

С потолка брызнул столб пламени, вой ракетных двигателей наполнил комнату. В потолке мелькнула космическая чернота, звездные соты на ее фоне и контур удаляющейся ракеты.

- Отгружен еще один состав с сверхконцентрированным брандидом. Фабрики на Коллипсо во время получат сырье.

Я увидел диван и направился к нему. Мое предположение оправдалось: на диване лежал блок управления голограммером. Я потыкал пальцами в его кнопки. Никакого результата: голограммер упорно продолжал работать на канале новостей. Я легонько стукнул по блоку управления кулаком. Удаляющаяся ракета с сверхконцентророванным брандидом дернулась, но восстановила устойчивость, однако звук пропал.

Комната наполнилась толпой людей. Они шли колонной к выходу из зала и беззвучно разевали рты. Я пристроился к колонне, около двери она пропала, а я вышел в коридорчик и прошел на кухню.

Все типичное, как везде и всюду в содружестве. Я сунул руки в умывальник. Брызнула струя дезинфицирующего раствора, который тут же на руках высох. Можно приступать к трапезе.

Около питателя я задержался на мгновение. Этого оказалось достаточно: на тарелку в нише питателя выпали две котлетки и пюре из перетертых водорослей. Нет, не хочу. Я отошел. Тарелка в нише поднялась и тут же опустилась, но уже пустая и чистая. Не хочешь сейчас, съешь потом. Сегодня он весь день будет меня подкарауливать, чтобы скормить мне эти две котлетки и пюре.

Я вернулся в зал и прилег на диван.

Что со мной будет? Почему в моем личном деле была графа, очерченная красным?

Свет в зале то вспыхивал, то гас: голограммер непрерывно нес новости. Последовательно сменили друг друга беззвучный блюминг с ярко желтыми болванками, ткацкий цех, забой в шахте, токарный участок, пшеничное поле с комбайном.

Я отвернулся к стенке и закрыл глаза. В качестве предварительного пресечения необщественного поведения нам предложили посидеть в зоопарке на дереве. Мы сидели на ветках рядом с мартышками с приделанными хвостами. Мартышки быстро свыклись с таким соседством и не обращали на нас никакого внимания. Зато посетители зоопарка от нас глаз не могли оторвать. Как же, вот они, люди, не желающие приносить пользу, и вот, что с ними бывает.

Польза. В этом мире все должны ее приносить, и она должна быть глобальной, охватывающей массы людей.

У вас болит зуб и сломался голограмер, а по соседству живут стоматолог и специалист по голограммерам? Упаси их бог помочь вам. Их призовут к ответу. Какое право они имели распылять свои силы? Они сделали это в свободное время? Что это еще за «свободное» время? Не такое уж оно свободное, как вам кажется. Это время отведено для восстановления сил, потраченных на работе. Не отдохнув сегодня, ваши соседи не дадут выработки завтра. Работая на вас персонально, они утаивают то, что принадлежит всем. Если так будет поступать каждый, что ждет шестьсот миллиардов членов сообщества. Хаос.

А что ждет меня с красной графой?

Я встал с дивана и пошел на улицу подышать свежим воздухом.

Перед домом было пустынно. Ни детей, ни бабушек. Как я не заметил этой пустынности, когда приехал сюда днем? Я сел на скамью, идти, собственно, некуда.

Из-за угла вышел мужчина. Пристально разглядывая дом через толстые стекла очков, дошел до моего подъезда, посмотрел себе в полусжатый кулак, как если у него там был секундомер, и перевел взгляд на номера квартир на дверях подъезда, снова посмотрел себе в кулак и зашел в подъезд.

Я не успел обдумать увиденное, как периферийным зрением замети подъезжающее такси. Из него вышла девушка. Отпустила такси, окинула здание внимательным взглядом человека, впервые попавшего в это место. Неуверенно пошла вдоль фасада здания. Около моего подъезда остановилась, заглянула в свою сумочку и вошла в подъезд.

Я достал из кармана ключ, врученный мне сегодня председателем комиссии по рабсиле. Ключ имел жетончик с номером дома и квартиры. Не на такую ли штуку смотрели мужчина и девушка? Не иначе, как на такую. Теперь ясно, почему такое безлюдье около дома: в этих блоках не живут семьи. Здесь вообще постоянно не живут.

Я встал со скамьи, испытывая инстинктивное желание двигаться. Как долго я здесь пробуду? Когда присудили сидеть на ветках с мартышками, сказали, что это продлиться «с денек». Сидел я неделю. Сегодня председатель сказал, «Поживите несколько дней. Мы вас известим о принятом решении». Когда конкретно известят? Через неделю, две или … сегодня, чтобы не переводить зря питательные вещества?

Дорожка, по которой я шел, сделала петлю, вернулась к дому. На улице посвежело, день клонился к вечеру.

Около дома опять стояло такси. Я решил не пользоваться лифтом и подняться на свой этаж пешочком по лестнице, о чем чуть не пожалел: на одном из лестничных пролетов меня едва не сбил парень, бежавший сверху, перепрыгивая через три ступеньки. Мы с ним едва-едва разминулись.

На своем этаже я повернулся не влево к своей двери, а направо – к соседней квартире. Ключ легко вошел в замочную скважину и провернулся в ней. Дверь поддалась, и я увидел уже знакомую мне девушку.

- Добрый вечер, - растерянно сказал я, - А что вы делаете в моей квартире?

- Как в вашей квартире? – спросила она, теряясь больше моего и по-настоящему.

-А вот так, в моей, - сказал я и помотал в воздухе ключом и бренча при этом об него жетончиком.

Она посмотрела по сторонам, отыскивая, должно быть, сумочку, но не нашла ее и пошла искать в зал. Я сделал пару шагов вслед за ней и заглянул насколько мог в зал. Там урчал трубоукладчик, укладывая трубы для нефтепровода. Несомненно, канал новостей.

- Я не ошиблась, сказала девушка, вернувшись из зала в прихожую, - Вот смотрите: номер 135. Это номер моей квартиры.

Я посмотрел на свой жетончик.

- А у меня 134. Ошибка вышла. Я только сегодня вселился, так что не мудрено ошибиться. И вообще. Тут еще голограммер не переключается с новостного канала, не знаю, что и делать. Одно утешение – я здесь не надолго.

Я махнул рукой: что уж там говорить. Девушка молча смотрела на меня и ждала, когда я соизволю уйти.

Я поплелся к себе. На кухне питатель приветствовал меня звяканьем тарелки. Две котлетки и пюре. Торжествуй, ящик!

Я съел ужин, запил соком и отправился на диван. Проходя через коридорчик, услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Дверь открылась, на пороге стояла соседка.

- Я повторила ваш трюк с ошибкой квартиры два раза.

- Очень интересно. И что вы обнаружили?

- Все жильцы, с которыми я говорила, день или два, как въехали сюда.

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

- И еще: мой ключ открывает все двери.

- Это для экономии и удобства, наверное, - простодушно сказал я.

- Мне страшно, я боюсь.

- Ничего пройдет, - бодро сказал я, - Это точно пройдет. А пока заходите, вместе будем бояться.

Девушка переступила порог и вдруг качнулась вбок, навалилась всем телом на стенку и стала медленно сползать по ней. Я успел подхватить в руки нежное создание.

Мой питательный рацион приведен в полное соответствие с энергетическими затратами моего образа жизни путем исключения из него избыточных питательных веществ и поэтому мой путь от входа до дивана с хрупким созданием на руках дался не легко. Оставив девушку на диване, я кинулся на кухню к питателю. Сколько я не прыгал перед ним на дрожащих ногах, ящик презрительно безмолвствовал. Уже поел, и хватит на сегодня. Всласть насладившись моим жалким видам, он – все-таки есть гуманизм – прыснул в стакан оранжевый сок. Из завтрашнего меню.

- Чего вы так напугались? – спросил я как можно участливее, стая при этом стакан с соком перед ней на столик.

- Скажите, - она с жадной пытливостью посмотрела мне в глаза, - У вас в личном деле тоже осталась только одна графа и та в красном?

Я почувствовал слабость в коленях и неодолимое желание присесть. Я открыл рот для ответа, но звук не пошел: что-то с горлом. Я кивнул.

- Я так и подумала. У всех здешних жильцов в их личных делах остались лишь красные графы для вписывания в них окончательной меры корректирующего воздействия.

- А это плохо? – спросил я, вновь обретя способность говорить.

Девушка не ответила. Наклонив голову, она напряженно вслушивалась в тишину квартиры. Я невольно последовал ее примеру и услышал звук шагов. Я резво выскочил в прихожую и натолкнулся на мужчину в очках. От столкновения со мной очки с толстыми стеклами соскочили у него с носа и открыли голубенькие растерянные глазки.

- Только сегодня переехали и вот ошиблись дверью, да? – спросил я, узнавая в госте того мужчину, которого днем видел около дома. – Ну, проходите, вас ждут.

- Кто ждет? – он вздрогнул.

- Мы. К вам недавно девушка заходила, тоже дверью ошиблась. Теперь я с ней сижу и жду вас, - я подтолкнул его в зал, радуясь своей восстановившейся уверенности.

При виде девушки наш гость вконец растерялся.

- Скажите, - попробовал я привлечь его внимание, - вы знаете, какое окончательное решение комиссия по рабсиле выносит по отношению тех людей, у которых в их личных делах уже все меры корректирующего воздействия исчерпаны и осталась лишь одна графа, очерченная красным?

Он втянул голову в плечи и почему-то оглянулся назад.

- У меня тоже такая графа, но что комиссия решит – не знаю. Конечно, если не принимать всерьез того, что моя мама говорила мне, когда я шалил и ее не слушался, - он попытался улыбнуться.

И тут я вспомнил: мне мама тоже что-то такое говорила.

- Когда я баловался сверх меры, мама грозила мне Бабаем. «Смотри, Бабай придет и унесет тебя» – говаривала она. – Но это же для малых детей, - добавил он, уже не улыбаясь.

Я сел на диван около девушки. Нам всем так говорили в глубоком детстве, но нельзя же действительно это принимать всерьез.

- А мне мама грозила Заброшенной пустошью, - вступила в разговор девушка, - Там, в Заброшенной пустоши, есть место, куда отправляют всех неисправимых баловников, - говорила она, - Но сначала их исправляют или переделывают, не помню точно, что именно делают.

- Как – переделывают? В кого переделывают?

- Не знаю.

- Не может быть такого! Просто не может быть! Я хочу быть тем, кто я сейчас, – заволновался мужчина.

- Все мамы не могут ошибаться, - возразил я. – Что-то должно быть: нет дыма без огня.

- В любом случае, снова вступила в разговор девушка, - нас должны вызвать на заседание комиссии и там ознакомить с решением. У нас есть еще время.

- Да, время есть, - сказал я, но что если наши догадки верны? После оглашения решения уже ничего не поделаешь. Я думаю, нам надо бежать. Всем вместе бежать отсюда. Вместе – легче. Мир большой, можно скрыться среди 600 миллиардов членов содружества.

Мое возбуждение передалось остальным.

- Конечно, надо бежать, - согласился очкарик, - Причем – немедленно!

- Ребята, я только на секундочку забегу к себе. Подождете? Только секундочку?!

- Давай, мы на площадке подождем тебя. Только - быстро!

Мы бежали вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки, как сумасшедшие. Нам повезло: перед домом стояло такси.

- В аэропорт! - крикнул я.

Мы забились на заднее сиденье: теснота рождала чувство безопасности.

- В аэропорт, в аэропорт, - проворчал водитель, - Вечно отсюда в одно место рвутся, как ошалелые, как будто других мест нет.

Машина тронулась с места, плавно развернулась.

- Вон еще одна дамочка выскочила. Голову даю на отсечение, тоже в аэропорт хочет.

Мы оглянулись в заднее окно. Около нашего подъезда стояла женщина и махала рукой, пытаясь привлечь внимание нашего водителя. Однако тот что-то буркнул и добавил газу.

Машина летела по ночному городу, прохладный ветерок врывался через окна и обдувал лица.

Я почувствовал толчок в бок со стороны девушки и наклонился в ее сторону.

- Я дважды ошиблась дверью. Один раз к нашему другу, другой раз – к той женщине, которая выскочила и размахивала рукой.

Я улыбнулся:

- Она тоже сообразительная оказалась. Догадалась все-таки. Но не расторопная. Надо было ей быстрее думать и бежать. Как мы по лестнице неслись-то, а!

- Верно! Попадись нам кто-нибудь, - затоптали бы, как слоны!

Вдруг я непроизвольно вспомнил того парня с сумкой, который днем сбегал по лестнице и тоже чуть меня не затоптал. У меня на лбу выступила испарина.

- Стой, шеф! Эта дорога не в аэропорт!

- Да уж приехали, - добродушно отозвался тот.

Мы проехали через ворота, которые тут же закрылись за нами.

- У всех водителей такси инструкция, - продолжил шофер, - Если от вашего дома клиент просит срочно отвезти его в аэропорт, его следует везти сюда. А от вашего дома только в аэропорт и ездят. Выскочат из дома, как угорелые, и кричат: «Аэропорт, аэропорт!» Сюда их и отвозят.

- А отсюда куда везут?

- Не знаю. По-моему, никуда, здесь все остаются. Да вон за вами уже идут.

К машине подошла маленькая девочка с тремя гвоздиками в руке.

- Поздравляю с прибытие в новую жизнь, - торжественно сказала она и вручила каждому по цветочку. – Прошу следовать за мной.

Мы потянулись цепочкой за девочкой к тесной громаде здания. Поднялись по парадной лестнице на второй этаж и вошли в ярко освещенный зал. В центре пустынного зала сиротливо стоял низенький стол и четыре кресла. В одном из кресел спиной к нам кто-то сидел. Он повернулся к нам. Это был председатель по рабсиле шестого округа. Жест в сторону кресел.

- Присаживайтесь.

Мы упали в кресла.

- Так-то вы отблагодарили сообщество?! Оно вас вскормило, вырастило, дало подготовку. Терпеливо подыскивало работу, чуть ли не по-матерински допытываясь: «А это подойдет? А как насчет того? А вот это?» Вы же как малые дети: «Не хочу это! Не хочу то!» Такие капризы в условиях, когда мы напрягаем все силы, чтобы выжить. Как тут вас не пожурить, не подправить. Мы вынуждены заниматься воспитательной работой для вашей же пользы. Но вы не исправляетесь, нет! Уже все средства корректирующего воздействия испробованы, мы оказываемся перед необходимостью применить к вам средства крайнего воздействия. Но не решаемся: жалко вас. Устраиваем вам для вас дополнительную проверку на способность исправиться. Показываем личное дело с единственной оставшейся красной графой. Впечатляет! Тут же представляем уединенное место, дабы вы могли обдумать свое поведение. Голограммер непрерывно доносит до вас пульс жизни сообщества, подталкивает к правильному выводу. Тут бы, казалось задуматься, пойти и повиниться. И исправиться, наконец! Нет! Вас охватывает страх за свою шкуру. Вы бежите! От кого?

Председатель провел рукой по лицу. Оно у него потемнело от усталости. Или в зале свет притух?

- Ну что же, бегите. Мы останемся до конца гуманными и поможем вам так далеко убежать, чтобы никогда не вернуться и не вспомнить о нас. Не вы первые таким образом приносите пользу сообществу. Для размещения таких, как вы, мы специально подыскали планету. С дальнего края Великой Пустоши, откуда и тысячу лет лети со скоростью света, не найдешь и следа цивилизации, вокруг желтого карлика крутиться с десяток планет. Из них третья от карлика оборудована для вашего обитания. Не обессудьте, подготавливали планету на скорую руку и с минимальной затратой ресурсов, сами знаете, как у нас ними дело обстоит. Поэтому три четверти планеты залиты соленым водным раствором, из-за него поверхность планеты прогревается неравномерно. Отсюда ураганы, смерчи, тайфуны. В спешке поверхностные плиты скреплены небрежно. Время от времени они сдвигаются, вызывая разрушения строений на поверхности планеты.

Туда мы вас и отправим. Живите там само по себе, каждый за себя и для своей пользы. У вас там будет весело.

Стало совсем темно. Голос председателя доносился откуда-то страшно далеко.

- А о нас и своей жизни здесь вы никогда не вспомните. Мы об этом позаботимся. Счастливого пути и прощайте.

В четверг у токаря Гаврилова родилась тройня: два мальчика и девочка. Мать и новорожденные чувствуют себя хорошо. Счастливый отец побежал в профком с заявлением на расширение жилой площади.