Битая катрта рая, или застарелый рифматизм

ЧУБ

Эта боль - от сердца, а не мысли...
Бороня молчания грехи,
Догадайся, что пишу я письма,
Притворяясь, что пишу стихи...

Угодив в невидимые клещи,
Тку стихов губительную гать.
Догадайся: я молчу зловеще,
Потому что больно правде лгать.

Тупичок, катил бы ты на убыль...
Ты ж в обиде почерк не криви.
Догадайся, что таращу губы,
Потому что глохну от любви.

Дни - хоть странно! - сделались короче,
А рассветы некуда девать.
Догадайся, что ищу я ночи,
Чтоб во сне мираж исцеловать.

Кисло спать... А просыпаться - люто:
Левый глаз алеет на Восток...
Догадайся: я себя запутал,
Чтобы ты распутала моток.

Чуб Пушистой коротко ль острижен?
Догадайся, отбежав ко сну:
Я его, любимая, навижу,
Коль стихами вою на луну.

... а пишу ночами... (Чаще - устно...)
Весело трясёт сума мошной...
Догадалась: мне местами грустно,
Хоть со сторны сплошным-смешно?

Притупила борону усталость.
Колея-паскуда пристаёт...
Догадался: ты не догадалась,
Что пора догадок настаёт.

Борона, заткнись - получишь взятку!
(Эдак всё порвать могу тобой...),
Загадала мне судьба Догадку:
Этот Чуб - и был моей судьбой.

ЖИТУХА №2
(Попытка макаронического блюза)

Перед отъездом из Ташкента я услышал приговор Лейлы: "Счастливчик! Ему суждено прожить две разные жизни."

1.

Талон посадочный в руке...
В баулы бодрый дух пристроен...
На иноземном языке
В полёт зовет Аника-Боинг.
Но чу: душу дотла раздета,
Уже жених её лизал...
И трап
          восстал!
                   И до рассвета
                            без вазелина
                                     в люк вползал...

В нём жизнь летела кувырком,
В нём тёлки выменем сверкали,
И пассажиры -
                   молоком
В подойник Брайтона стекали.
Себя неистово круша,
Плюя на всё, чего схотела,
И трапным запахом дыша,
Сошла
          душа
                   в иное
                            тело.
Слегка крушилась голова,
В ушах мычало...
(Вот так Житуха №2
Брала начало.)

"Какого гоя я еси?!" -
Вопросы-дьяволы проснулись,
Когда души моей шасси
Бетона важного коснулись,
И закрутились по нему,
Себя истошно иссушая...

(Они покинули тюрьму,
Иных посадок вопрошая?)

Бетон опять дрожит... дрожит.
Навстречу катит...
Душа моя - Perpetuum Жид -
Мозги брюхатит.

2.

... Я из дому спешу домой,
Но бесится мой голод с жиру:
Зачем, тандыр * родимый мой,
Во мне испёк ты пассажира?
Спали свой жар,
Уйми дурман,
Услышь, от нежности зверея.
Что даже закусон - Лагман **
Звучит фамилией еврея.
Признайся, жару не тая,
Коль от меня тандыр свободен -
Неужто я - гузапая, ***
Лишь в виде топлива пригоден?
Шепни, оставив прелесть врак,
(Готов я в ухо обратиться):
Неужто круглый я курак **** -
Без права ватой распуститься?
Бреду с вопросом как с сумой,
Тузом одетая восьмёрка:
Зачем тебе, чтоб хлопок мой
Желал принять хирман Нью-Йорка *****

Твоей самсы в Нью-Йорке нет,
Но тьма шашлычных на асфальте...
В пепси-прозрачном Мак-Дональдсе
Стаканам делают минет...
(Так, по тандыру правя тризну
Жратвой походно-полевой -
Струил слезу.
                   В усы -
                             как в признак
Мужской.
Вторичный.
Половой...)
______________
* Тандыр (узб.-) - глиняная печь для приготовления лепёшек.
** Лагман - густой восточный суп с бесконечной лапшой.
*** Гузапая - стебель хлопчатника, служит топливом.
**** Курак - нераскрытая коробочка хлопчатника.
***** Хирман - место складирования хлопка.

ТОЛЧКОВОЕ КРЫЛО

Старинному другу Михаилу Чарному, подарившему мне на дорожку часы "Полёт"

...И стало до озноба горячо,
И крика тишины уже не слышал...
Ручную кладь повесил на плечо,
Упал на трап - и в дальний Космос вышел.
Взвыл керосин.
                   И взоры замело
Опилками молчания и гула.
И "Боинга" толчковое крыло,
Лягнув бетон, в туманах утонуло.
Как больно я ударился... (В бега...) -
Мяч погнала безудержная свара.
Незримая толчковая нога
Пронзила мною ровно пол-земшара.
Не поделили сердце берега -
Мой анкер колеёю прежней бродит,
Неверная толчковая нога
До ручки даже голову доводит.
Да полноте: неужто так со мной?..
(А мнилось - взят судьбою на заметку.)
Я - глупый мяч, слепой удар штрафной,
Я - гол, что был забит в чужую сетку?
Пред Океаном гордо гну я спину:
"Не штопай нитью вод насущный брод,
И расшнуруй судьбы толчковый рот -
Спасительную вымолвить пружину..."
Сдана в ломбард голодная вдова.
Пора кормить... Не всё ж соломой пичкать.
В какой тюрьме толчковые слова,
В какой руке толчковая отмычка?
В межбрежье топком гон крови увяз...
Сработай, Лонго, в морге бестолковом -
Верни, колдун, в себя ушедших нас,
Чтоб сердце снова сделалось толчковым.
Ища ответ, себя от жизни спас,
Взвалил на стрелки тягостное бремя:
По ним я узнаю -
                   который час,
Как я остановил себя и время.
Как пледом -
             фронтом прикрываясь с тыла,
Бил карту Рая - той, что выдал Ад.
Но что же - Рай?..
                   Он худшее, что было
Почти вчера: всю жизнь тому назад.

Как Парки, твой "Полёт" стрижёт века,
Отводит - словно Таль - угрозу мата...
Скрестили рукояти два клинка
На круглолицем ринге циферблата.

... Ужель и мой блиц-пир эпохи мора
Ушел - как бейты Надиры-бегим? *

(Я смерть убил так искренне, так скоро,
Как чёрт не дай убитым быть другим!..)
_______________
* Надира-бегим - правительница Кокандского ханстве, классическая поэтесса трагической судьбы.

ПРА-ПРА-ПРАВНУЧКА ПУШКИНА,
или КАК Я БЫЛ ЗАИКОЙ
(Попытка романса)

"Когда б сидел - сошёл бы я со стула,
Но вдруг любовь с него меня свела:
Мне негритянка память протянула,
Когда язык мне русский подала...

... Я в Бруклин плыл, доверив жизнь сабвею,
Свой инглиш -
                словно Берия -
                                         пытал.
(Коль языком, как будущим, владею -
Как объясниться, мистер Капитал?)
Ступил я в Офис, как в Ковчег Завета,
От толчеи кружилась голова,
Я темноту свою сживал со света...

... Но вдруг - пролились светлые слова:
- Вы из России?.. Я - немножко... тоже...
(Исповедимы ль Господа пути?!)
Не беспокойтесь... Земляку поможем...
Зачем вы здесь?
- На... в-вэлфер перейти...

Была черна - как агнец на закланьи,
Всесильна -
                словно Дух, что агнца спас...
И восходило чёрное сиянье
От головы, и риз её, и глаз.

- Вам ведом русский?.. -
Ахнул я в отпаде,
И карандаш нервически сгибал...
- Всё просто: Пушкин - мой пра-пра-пра-прадед,
У нас ведь общий предок - Ганнибал.

- Но расскажите, миссис, как случилось,
Что вам сияет русская звезда?
- Всё просто: в Ленинграде я училась -
Так называли мы его тогда...

Я вмиг забыл - куда и кем заброшен
В оглохший край - то ль света, то ли тьмы,
Как колосок - серпом был сладким скошен,
Что кован был на берегах Невы.
Во мне былой мечтатель встрепенулся -
Благословен ваш светлый чёрный лик.
Ах, мой язык... У вас... пра-пра-проснулся,
Его бальзам в меня... пра-пра-проник.
Богиня справок, вэлфера и пенсий,
Молю - со мной на русском поскули...
- Как величать?..
- По бабушке я - Нэнси,
Но на Неве друзья прозвали - "Натали".

Нет, Натали -
Вы раньше - АФРО-дита,
И вам Гудзон - брат Нила и Невы.
В моих глазах - вы в пене знаменитой,
(Как повелел родильный дом молвы.)
Богиня, ваш магнит меня стреножит,
Как Пушкин наши переплёл пути...
("Я вас любил: любовь ещё, быть может..." -
Важнее, чем на вэлфер перейти...)

Зашлось согласье наше в долгом споре,
Я обожал любой её вопрос.
И вдруг - Дантес... Хлестнуло:
- I am sorry...
Прошу простить: зовёт товарищ Boss...

... Ночами слышен клёкот дальней плахи,
И гасит Родина уже фантомный свет.
Её мы вновь пустили пра-пра-прахом,
И никому пра-пра-прощенья нет.

Свободен я - как воздух на аркане,
Аркан порвут, а воздух помянут...
Мне протянули горький пра-пра-пряник,
Но я-то знал, что это - пра-пра-кнут.

Я не узрю твой свет я даже завтра,
И - как века - помчаться дни... года...
Разведены...
                Однако, пра-пра-правда,
Соединяют нас пра-провода.

Я изменился так, что... снова прежний,
Взойди, мой Вифлеем, моя беда...
Ведь мы в любви клялись друг другу вечной.
Так называли мы её тогда...

Схватила грудь удавка страшной песни,
Она меня уводит от Земли...
"Я к вам пишу - чего же боле...",
                                                 Нэнси -
Пра-пра-правнучка...
                            бог мой...
                                           Натали!

Оставив на бумаге закорючки,
Я из подвала выпорхнул на свет,
Где шли толпой пра-пра-пра-пра-правнучки,
Не зная, кто их пра-пра-пра-прадед.

В сто этажей теперь моя избушка,
Былых тропинок нет давно следа.
На утлой полке
                      жарко
                             стынет
                                         Пушкин...
(Так называли мы его тогда...)

НА БАГЕТ...

"На мостовой Гарлема найден убитым художник из Ташкента Альберт Е., двадцати четырёх лет, только что приехавший на ловлю счастья и сюжетов. Евреи Нью-Йорка собрали 2000 долларов, чтобы Америка могла вернуть матери тело сына..."
                                                   (утренние СМИ)

Невозвратно ударил Харонов брегет,
И к добыче охотник нагнулся...
Собирают евреи гроши на багет,
Чтоб в Ташкент в паспарту ты вернулся.
Зря, Шагалов птенец, ты к Гудзону летел,
К пляске волн, угорающих в твисте.
В акварели и масле Нью-Йорк ты хотел,
Но в гробу он видал твои кисти.
Ты ж летел...
И мечту в синь небес окунал.
Лучше б сердце беду прокричало -
Ведь уже сочинял хмурый Гарлем финал:
Эпитафии этой начало.
Он убил твой эскиз
И опять доказал.
Что Земля - наше общее гетто,
Когда резал твой холст,
Или в спину вонзал
Равнодушное ню пистолета.
Это город-бандит червячка заморил,
А тепло твоё выпила галька...
Лучше б ты Регистанам себя раздарил.
Умножая Бенькова и Фалька.
... Я и сам сотый грифель
Злодейски крошу -
(Что мне выпишет эта кривая?!.)
Чёрно-белый Нью-Йорк
Я по-русски пишу,
По-ташкентски тылы прикрывая.
Тяжкий хлопок стихов
Я прессую в дневник,
Сапогами стихи приминая.
А в глазах... -
              ...как ты ухом к убийце приник,
От натурщика смерть принимая.