Глаза

Мне всегда казалось, что я могу написать книгу о глазах, хотя я и не писатель, фотограф или художник. При любом удобном случае я стараюсь посещать художественные галереи, концерты, несмотря на то, что моя работа - я работаю в отделе сбыта - отнимает у меня много времени. И все-таки, как я уже сказал, меня больше всего привлекают глаза. Неудивительно поэтому, что в моей памяти до сих пор свежи вот эти строчки из гхазала Симаба:

Язык глаз не ограничен лишь тремя настроениями, переданными поэтом в этих строках. Он неизмерим.

Входя в комнату, полную людей, я в первую очередь обращаю внимание на их глаза, особенно на глаза женщин, потому что они всегда остаются тайной для мужчины. Да и не только для него, но и для них самих.

Поскольку моя мать знала, что мои блудные глаза могут стать причиной моего увлечения какой-либо неподходящей женщиной (особенно если учесть, что мой старший брат, женившийся по любви, развелся), она меня спросила в один из вечеров:

- Почему бы тебе не дать мне заняться этим делом, сынок?

- Свадьба по расчету, мама? - воскликнул я несколько возмущенно.

- Мама всегда знает, что хорошо для её сына, а что нет, - ответила она, не сдавая позиций. - Что тебе стоит только взглянуть на одну из девушек, которую я для тебя присмотрела? Ты ведь всегда можешь сказать "нет". - Она задумалась. - Я очень тщательно изучила ситуацию и подметила одну красивую девушку с мягким уступчивым характером...

Ничего себе лекция! Я видел, что мама была полна решимости добиться своего, и хотя её предложение задело мою гордость, я понимал, что она была искренне озабочена моей судьбой.

- Хорошо, делай по-своему, - ответил я. Ну, что же, мне предстоит пройти через процедуру матримониального интервью, подумал я про себя. Было решено, что я отправлюсь в дом девушки и там с ней повстречаюсь - какой фарс!

Но когда Сароджу ввела в гостиную её старшая сестра, как теленка на бойню, я почувствовал, что попал в западню. Передо мной сидело прекрасное существо - кожа цвета слоновой кости, деликатные ушки и губки бантиком. Но что больше всего меня поразило, так это её глаза. Они были похожи на "анютины глазки". Она глянула на меня искоса и тут же быстро опустила глаза вниз, будто изучала узор на ковре. Спустя несколько минут она снова подняла глаза, настроив их на меня.

Неожиданно её сестра встала и ушла, оставив нас в гостиной наедине. Установившийся прием, позволяющий двум главным актерам сцены поговорить напрямую.

- Не хотите ли вы о чем-нибудь меня спросить? - обратился я к ней немного смущенно.

Этот вопрос был в действительности излишним, поскольку я точно знал, что ей уже была сообщена вся необходимая информация обо мне: подробности о моей семье, профессии, какую зарплату я получаю, - короче говоря, все. Но мне просто хотелось услышать её голос. Она однако же не произнесла ни слова, только её глаза снова взглянули на меня, и она улыбнулась. Может быть, она предпочитала говорить больше глазами, чем словами. Большего мне и не надо было, конечно.

Вернувшись домой, я объявил маме о своем согласии. Она засияла радостью: "Говорила же я тебе!"

Только через несколько месяцев я обнаружил, что, несмотря на её глаза и красоту, она была немножко глуповатая и едва ли говорила что-либо интересное. Так что в данном случае мой выбор меня явно подвел.

После этого мои ненасытные блудные глаза нашли себе новый объект - на этот раз художницу. Мне довелось побывать на выставке картин молодого художника Бхабхани Роя, организованной делийской академией Лалит Кала. В одном из журналов я натолкнулся на репродукции его полотен, и мне они пришлись по душе. Художник сумел убедительно передать разнообразие выражений глаз - сироты, нищего, вдовы...

Обойдя выставку, я снова вернулся к полотну, приковавшему мое внимание. Оно называлось "Глаза стены". Несколькими легкими мазками, парой кривых линий и кругов Рой сумел передать свою идею о том, что даже стены имеют глаза, которые могут смотреть прямо в твои глаза. Люди говорят, что у стен тоже есть уши, но чтобы у них есть глаза - это уж действительно новость!

Неожиданно я почувствовал, что за мной кто-то стоит. Я повернулся и увидел молодую привлекательную женщину с тибетским бусами на шее, внимательно рассматривающую это же полотно.

- Воображение в самом дистиллированном виде, не так ли? - сказал я, чтобы начать разговор. Блеск в её глазах привлек меня к ней.

- Но мне кажется, что художник мог бы больше использовать серый цвет, чем красновато-коричневый, - заметила она голосом, напоминавшим птичью трель.

- Я так хорошо в картинах не разбираюсь, - ответил я. - Похоже, что вы сами рисуете...

- Да-а ... - протянула она, - но не сейчас. - И затем добавила: - Меня тянет рисовать только глаза цветов - "анютиных глазок", эвкалипта, бугенвилии..."

- Замечательно! - воскликнул я, узнавая в ней родственную душу. Осмелясь, я спросил: - Могу ли я посмотреть на ваши работы?.

- Пожалуйста", - ответила она и вытащила из сумки визитку, гласившую: "Акила Гангули, улица Пандора, дом 18, квартира 3-Б."

На следующий день я позвонил ей, и она пригласила меня прийти днем в этот же день. Весь её дом выглядел как студия. Повсюду лежали разбросанными полотна, с которых смотрели... глаза. Глядя на них я проронил:

- Ваш муж тоже художник?"

- Упаси боже! - воскликнула она. - Он налоговый консультант, не имеющий ничего общего с моей профессией.

Я улыбнулся.

- Но как можете вы рисовать цветы, живя в квартире? - спросил я.

- Каждое утро я хожу в сады Лоди и делаю наброски, - ответила она.

Я был в этих садах пару раз с приятелем, на меня они произвели почему-то удручающее впечатление. От них тянуло чем-то похоронным - гробницы, кипарисы, смерть, руины... Но теперь мне захотелось пойти туда снова, лишь бы она позволила мне сопровождать её. Цветы и красивая женщина - прекрасные объекты для наблюдения.

- Можно мне пойти с вами, чтобы посмотреть, как вы работаете? - спросил я нерешительно. - Если, конечно, я не помешаю.

- Совсем нет, - ответила она. - Я хожу туда каждое утро в 7 часов. Мы можем встретиться у входа.

На следующее утро я прибыл туда раньше времени. Сидя на низком парапете возле входа, я смотрел, как мимо меня проходил поток людей, шедших в сад на утреннюю прогулку.

Ровно в семь часов она впорхнула в сад, и, живо блестя глазами, поздоровалась со мной. На ней была зеленая футболка с большой вышитой на груди розой. Шею её украшал серый шелковый шарф.

- Надеюсь, вам не пришлось долго ждать? - спросила она.

- Ничуть. - Короткая пауза.

- Ну, тогда давайте начнем, - предложила она. - Пойдем против часовой стрелки, как все.

Я знал, что это займет около 25 минут, плюс еще несколько, если она задумает остановиться, чтобы посмотреть на цветы.

- Вы здесь раньше бывали? - спросила она.

- Только пару раз, - ответил я. - Меня это место немного удручает. Все эти гробницы, кипарисы...

- Сегодня с вами этого не случится, - сказала она с улыбкой. - Я об этом позабочусь.

Мы шли быстро, и её волосы развевались на ветру. Внезапно она остановилась и сошла с тропы.

- Вот мое место, - сказала она, присаживаясь на корточки возле розового куста. Но я заметил, что она смотрела не на бутон, а на красный глазок на ветке.

- Посмотрите сюда, мистер... - Она повернулась ко мне.

- Акаш Шривастава, - ответил я, - пожалуйста, зовите меня Акашем.

Она снова ослепила меня улыбкой.

Она начала делать наброски:

- Я считаю, что до того, как бог создал сад Эдем, был только красный глазок, как этот. Поэтому я хочу рисовать его в его истинных "первозданных" красках.

- Хорошо бы было, - добавил я, - если бы художник мог передать и аромат цветка каким-то образом.

- Отличная идея, - ответила она, глядя прямо на меня.

После завершения скетча мы снова пошли дальше. Через несколько минут быстрой ходьбы она остановилась на разрушенном деревянном мостике. Над нашими головами свисали ветви мери-палмер. Она потянулась за одной из них, самой низкой, и оторвала её.

- Знаете, даже у бугенвиллии есть своя красота, - сказала она.

- Посмотрите на эти два глаза, выглядывающие из этого листа - красный и белый.

- Вот было бы хорошо, если бы был еще и третий глаз, как у Шивы.

На этот раз она схватила меня за руку и, глубоко глядя в мои глаза, сказала: - Вы всегда на один шаг впереди меня, Акаш.

- Но я хочу быть на шаг назад, - ответил я, - потому что мне нравится смотреть, как вы бежите как газель.

- Вы удивительный человек.

Я покраснел.

- Вы женаты? - спросила она, вглядываясь в мои глаза.

- Да.

- А ваша жена тоже интересуется искусством?

- Нет, она просто домохозяйка - готовит и стирает, - ответил я.

- Тогда ей следовало бы выйти за муж за моего мужа, - улыбнулась она. - Ему нужна именно такая жена.

Мне захотелось повернуться и сказать ей: "В таком случае нам надо поменяться партнерами". Но я только улыбнулся.

Так мы и продолжали встречаться в садах. Она делала наброски, а я смотрел на неё, позабыв об окружающем мире.

Удивленная моим энтузиазмом по утрам, однажды утром Сароджа сказала: '"Ты, кажется, действительно заразился утренними прогулками".

- Это помогает здоровью, не так ли? - ответил я.

- Но накрахмаленные рубашки и брюки, одеколон... - продолжала она.

- Надо же выглядеть прилично в таком месте, как сады Лоди, - ответил я. - Там ведь гуляют судьи, высокопоставленные чиновники, бизнесмены.

Она почувствовала, что больше ей возразить было нечего, но все еще про себя продолжала недоумевать.

Через три дня, когда я вернулся поздновато со своей утренней прогулки, Сароджа спросила:

- Ты не опаздываешь на работу? - и добавила с сарказмом: - А может быть ты встретился с одним из своих боссов прямо там?

Я ничего не сказал, взял в руки газету и притворился будто читаю её, попивая кофе. Я ждал Акилу до 8 часов, три раза обошел весь сад, но её не было. Уж не заболела ли она, подумал я.

На следующее утро она опять не появилась в саду, и я вернулся домой в полном отчаянии. Может быть, стоит пойти к ней домой и узнать, что случилось. Но когда я начал читать газету с чашкой кофе в руке, в глаза мне бросилась короткая заметка о том, что вчера утром возле садов Лоди несшимся на большой скорости грузовиком была сбита молодая художница. Полиция нашла при ней альбом со скетчами и установила её имя - Акила Гангули.

- О, Господи! - пробормотал я, и чашка кофе выпала из моих рук и разбилась.

- Что случилось? - спросила прибежавшая из кухни на шум Сароджа.

- Ничего, - ответил я. - Мне что-то стало немножко нехорошо... Я сегодня не пойду на работу.

- Ты лучше тогда пойди в спальню и ляг.

- Нет-нет, я лягу здесь на диване.

Подпертый подушками, я удобно устроился на диване, бессмысленно глядя на стену передо мной.

Мне показалось, что стена постепенно стала терять свою первоначальную белую окраску и приобретать линии и кривые, круги серого цвета. И вдруг я увидел перед собой глаза, глубокие и влажные, они смотрели на меня. Я продолжал смотреть на стену, как обезумевший, и услышал шепот:

- Прости, что заставила тебя ждать так долго.