Каюк Горбунюк
ГЛАВА ПЕРВАЯ
... и пассажирам с детьми
1323 школа висела в дыму осенних костров. В классе тревожно пахло произведениями Некрасова, оправдывая название потока "с литературным уклоном". Шестой "В" тоскливо вникал в историческую правду поэмы "Русские женщины" в сольном исполнении хорошистки Фатеевой. Глядя на нее становилось не по себе.
Сеня, чтобы отвлечься, посмотрел в окно. Там, самодовольно, жух последний осенний лист. Потом перевел взгляд на потолок. Там неторопливо умирала последняя сентябрьская муха. Затем снова вернулся к доске. Там была Фатеева. Стало совсем плохо.
- Баба бежит, - докладывала хорошистка, - растрепалися косыньки. Баба порезала ноженьку босую...
Полиночка с первой парты всхлипнула, спрятавшись за учебник. На глазах амбала Пятакова блестела скупая мужская слеза.
Тут в проеме двери появился троечник Синяков из параллельного класса, обвел всех внимательным взглядом человека, которому больше всех нужно, покачал рыжими, будто жеванными волосами и изрек:
- Вера Аркадьевна, перемена у нас, а вы товарищей еще не выпустили. - И печально закончил: - Так можно учебный процесс сорвать.
Вера Аркадьевна встрепенулась, сняла очки, вытерла слезы, навеянные близостью ее душе изучаемой темы, глянула на часы и сказала:
- Тамбовский волк тебе товарищ, Синяков. Сейчас ты у меня читать Некрасова будешь.
Зареванный шестой "В", взявшись за руки, вываливался из класса, куда бодрым, ничего не понимающим в жизни ручьем, вливался шестой "Б". Дверь за последним цветком закрылась. шестой "Б" прислушал-
ся. Синяков отвечал Некрасова.
- "Баба нарезала роженьку косую..."
Послышались первые всхлипы и всморки.
Следующего урока не было, и все, не сговариваясь, двинулись в столовую - приводить в порядок расшатавшиеся нервы. Компот с пирожным - верное средство от загрустнения ума.
Главная повариха, Бабариха Б.Б., обеспечила шестой "В" продуктами питания вне очереди, да за вредность занятий еще по полкомпота добавила.
Сеня, взяв в левую руку компот, а в правую заварное, вышел из вестибюля на улицу. Правда, в голове еще мельтешили странные фразы, вроде: "Баба зарезала коженьку носую". И непонятно было, кто такая Коженька Носая и почему именно ее выбрала кровожадная Баба.
Сеня обогнул школу и сел на синий, облупившийся от времени заборчик. Невдалеке шуршал метлой школьный дворник, сгоняя оранжевые кучки листьев в одну. Ребята его любили. Дворник был личностью, воевал с самим Рокосовским. Дворник, как и полагается, был при бороде - седой с желтыми подпалинами, оттого что курил он
здоровенную трофейную трубку. Но ребятам баловаться табачком категорически запрещал.
Сеня засмотрелся на осенне-заготовительную работу дворника. При каждом взмахе тот запускал в серую высь две струи дыма - синюю из трубки и белую изо рта.
Сеня поежился, откусил пирожное и запил компотом, от которого поднимался пушистый пар. Вдруг он почувствовал чей-то внимательный взгляд из ближайшей кучи кленовых листьев. Компот глотаться дальше категорически отказался.
Куча плавно вздымалась и опускалась. А когда она опускалась, из-под нее вылетал клубочек теплого тумана. Тут листья бумажно зашуршали и наружу вылез небольшой пес в свитере, но босиком. Он медленно, сутулясь подошел к Сене и забрался на забор рядом. Он внимательно НЕ смотрел на Сеню.
- Фенек, - сказал он, обратившись к серому небу.
- Сеня, - ответил мальчик.
- Собакин холод, - заметил пес.
- М-гу, - подтвердил культурный Сеня.
Потом они еще чуть-чуть померзли молча.
- С чем пирожное, - поинтересовался субъект.
- С заварным кремом.
- А-а-а, - задумчиво протянул Фенек, делая вид, что лично ему чихать на любой крем.
- Хотите? - предложил Сеня.
Фенек подумал, покачал задней лапой, посмотрел на галок в ветвях и сказал:
- Ладно, давай.
Мальчик разломил пирожное пополам и протянул вместе с компотом псу.
Пока тот ел, Сеня внимательно рассматривал нового знакомца. Части его, неприкрытые свитером, были в основном рыжие, хотя попадались и белые. Один глаз был захвачен большим черным пятном. Уши легонько лохматились на ветру. Хвост от удовольствия ерзал по забору.
Пес доел последние крошки и протянул еще теплый стакан Сене.
- Спасибо.
Потом он вздохнул и снова полез в кучу. Когда уже больше половины его скрылось, Сеня поинтересовался:
- А вы здесь зимуете, или как?
Барбос застыл, еще раз глубоко вздохнул листьями и двинулся вперед кормой. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, встал на задние лапы, передние сложил за спиной и подошел к Сене.
- Придется, - печально ответил он и добавил: - Собакина жизнь.
- Слушай, - предложил Сеня, - давай на "ты".
- Наты? - удивился пес. - Да где ж я тебе эти наты возьму. Я их в глаза не видел. У них есть глаза?
- У кого? - не понял Сеня.
- У кого, у кого... У натов твоих. Ты их что, сам не видел?
- Так, - сказал Сеня, чувствуя, что влипает в очередную историю, - сейчас у нас география. Ты маскируйся под кучу, а потом пойдем ко мне.
- Да, - снова ссутулился Фенек, - а мама?
- Что мама? Мама, она на то и есть, чтоб всем было хорошо, особенно животным, пожилым людям ...
- И пассажирам с детьми, - закончил Фенек.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Хомо цапиенс
Мама у Сени была поющей балериной, по четным числам исполняла арию Дездемоны в тройном тулупе (не в том, который носят, а в том, который исполняют), а по нечетным заменяла больных артистов. Один раз даже заболевшего Цезаря заменяла - пела мужским голосом в ведро для басовитости.
Дома Сеня решил сделать из Фенека человека. Одел его в футболку с эмблемой "Динамо", спортивные трусы. С брюками было хуже. Форма собачьей лапы настолько не соответствовала человечьей, что в Сениных брюках пес мог двигаться только бочком. Если вы когда-нибудь кантовали шкаф, то легко представите себе этот процесс. Сначала заносится вперед левый край, затем правый, потом снова левый... С такой ревматической походкой пришлось бы три дня спускаться с третьего этажа, а экспедиция в школу потребовала бы таких сроков, что и Колумба в течение года бросало бы то в жар, то в холод.
В конце-концов Сеня взял иголку с ниткой и вспомнил молодость, то есть уроки труда в младших классах. Штука, которая вышла из рук народного умельца, напоминала два колена водосточной трубы, но на Фенеке сидела, как родная. И, что удивительно, как только пес вделся в штанины, он стал похож на обычного мальчишку средней умытости.
Сеня тихо гордился. Фенек смотрелся в зеркало и не верил, что это он.
- Пошли пить чай с сушками,- позвал его Сеня.
- Бульон? - спросил пес.
- Почему бульон? - удивился Сеня из кухни.
- Не знаю, - пожал плечами Фенек, - по-моему, если чай с ушками, то это бульон.
Сеня не стал приставать с выяснениями к уставшему псу и молча поставил перед ним сухарницу.
В углу окна появилось алое солнце. В его свете клены парка, и без того красные, прямо пылали. Последняя галка, недовольно крича, догоняла улетающую на далекий юг стаю.
Фенек задумчиво смотрел в окно.
- Нет, ну не дурак? - вдруг сказал он.
Сеня не ответил, ожидая продолжения. И оно последовало.
- Ну чего я влез? - сам себе возмутился пес.
Снова задумавшись, он глядел в чашку, затем хрумкнул сушкой.
- Сеня, тебя не удивляет, что рядом с тобой сидит говорящая собака и пьет чай.
- Удивляет, - согласился Сеня, - но, честно говря, не очень. Я прошлым летом с одним говорящим утком в кирзовых сапогах на зам. директора зоопарка охотился, так что я к этому привычный.
- Странно, - пробормотал пес, - одни за мной из-за пары слов гоняются, а другие это принимают как нормальное явление.
- Слушай, - внушительным голосом сказал Сеня. - Если. Ты. Мне. Сейчас. Все. Не расскажешь. Я ничего не пойму.
- А тебе хочется?
- Ничего себе, - ахнул Сеня. - Сидит передо мной пес в брюках, ест сушки и еще спрашивает, не хочу ли я узнать, что это такое и как называется.
- Ну, называется это просто - Хомо Цапиенс, то есть собака домашняя. Это мне Митрофаныч сказал. Работал я раньше в Переделкино, в детском санатории, со сторожем, Митрофанычем. Добрый старик. Все ему показывал, что хочу научиться говорить. По-человечески. Ну Митрофаныч и научил. Поболтать ему было не с кем. А так мы с ним когда вечерок за беседой скоротаем, когда в "города" сыграем.
- А как ты говоришь? Как мы?
- Нет, как вороны. У нас к вашей речи языки неприспособлены. А горлом я могу даже стихи читать. Вот...
"Звери тучей небо кроют,
Бурю мгловую неся,
То как снег, паря порою,
То как вихрь, круги крутя."
- Где-то я это слышал,- почесал затылок Федя.
- Очень может быть, - согласился Фенек, - известное стихотворение. Хорошо было с Митрофанычем. Сидим ночами, беседуем, на небо глядим. Очень он любил на звезды смотреть. И про войну мне рассказывал. Он танкистом был, потом партизанил в Белорусии. Даже один раз языка поймал. И крестов на том было, будто звезд в небе - генералом оказался. Деда после этого в звании повысили, вместо
Митрофаныча Партизанычем звать стали. Он все Гитлера поймать хотел. Жаль, Гитлер через Белорусию в поездах не ездил. Были слухи, что хотел разок, да отговорили. Ну, война дело давнее. Но из-за военных старых ран попал Митрофаныч в госпиталь. А на его место пришел Каюк Горбунюк. Отвратная личность. Не то что говорить, вместе с ним даже на луну выть не хочется.
- А как же его в санаторий взяли? В санатории люди отдыхать должны. Подальше от темных типов.
- Взяли только потому, что его все бандиты и пьяницы в округе боялись. Раньше я его не знал, познакомился лишь, когда он пришел с приятелем выяснить, что придется охранять ночами. Увидел, как дети играют на площадке и говорит:"Это ж надо, сколько полезной силы пропадает. Их бы на стройке использовать, с экономической выгодой". Тут я не вытерпел и сказал, что ему самому надо на стройке с усиленным режимом бульдозером работать.
Дружок его услышал мои слова, весь скрючился и просипел:
- Ай да собачка, ай какой песик, и говорить может без всякого логопеда.
Но я гляжу, пока этот крендель мне зубы заговаривает, Каюк меня сзади обходит и мешок готовит. Тут я прыгнул его дружку на грудь, цапнул за нос и дёру. Два дня бежал по железной дороге, потом блуждал по городу. Тут у вас район неплохой, Арбат рядом. Людей много и половине собачку жалко. Так что голодал я умеренно, правда частенько приходилось обходиться только мороженым.
Сначала я с артистами работать пробовал, подвывал. Но они в искусстве не понимают. Песня такая жалостливая. "Ах Арбат, мой Арбат..." Я завыл, а они прогнали. Ну да ладно. Потом стал зазывать народ в ресторан Прага. Говорю: "Ешь ананасы, рябчиков жуй.
Ешьте супы и салаты..." Тут один гражданин перебил меня, закричал: "буржуй".
Понял я, что честной собаке сложно самой жить. Решил я к детям податься. Все-таки на них можно положиться.
- Ладно, - сказал Сеня, - давай подумаем, как мы тебя родителям представим, хомо цапиенс.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Галактическая история
Сеня просчитался. Первым, когда выкатилась сырообразная луна и на улицах зажглись гирлянды фонарей, пришел папа. Он вернулся с читательской конференции своего журнала, кутаясь в пальто и бодро цитируя Пушкина.
- Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет.
Мама задерживалась на репетиции "Щелкунчика", где за ней временно закрепили главную роль.
- Ого! - сказал папа. - У нас гости.
Он повесил пиджак в шкаф и протянул Фенеку руку.
- Аркадий Федорович.
- Фенек, - отозвался пес.
- Стало быть, Вениамин, - сказал папа. - Редкое имя.
- Обычное, - пожал плечами Фенек. - Вот у нас в санатории были Рекс и Цуцик. Во имена!
- Да, - согласился Аркадий Федорович, - Цуцик это сильно.
- Пап, - с надеждой в голосе спросил Сеня, - можно, Фенек сегодня у нас останется?
Отец посмотрел на Фенека. Тот - на отца.
- Конечно, пусть остается. Есть хочешь? - обратился он к псу.
- Спасибо, мы только что сушки погрызли.
- Сушки это сушки, - продекларировал отец, - а еда это еда. Сейчас будет пирог с грибами, "по-бульонски".
И он передислоцировался на место кулинарно-боевых действий в район кухни.
- Что, все-таки будет бульон, - шепотом спросил пес, - или снова надули?
- На дули у нас не рассчитывай, - серьезно ответил Сеня, - а пирог тебе должен понравиться.
Фенек принялся рассматривать обширную библиотеку Лаптевых со слегка запылившимися томами разного возраста.
- Слушай, а ты читать-то умеешь? - спросил Сеня.
- По слогам. Вообще-то я способный, до старшей детсадовской дошел.
Как только пришла мама, папа расположил грибоватый пирог на цветоватой скатерти и бросился исполнять обязанности дворецкого, включавшие в себя подношение тапочек, повешивание пальто и выдачу комплиментов - по штуке в одни руки.
Мама сразу стала выяснять, как зовут нового друга, откуда он, какие отметки получает, сколько у него братишек и сестренок и не хотел бы он записаться вместе с Сеней в шахматный кружок...
Если бы она внимательней слушала ответы нового приятеля сына, то тут же отвела бы ребенка к психиатру, потому что оказалось, что мальчику со странным именем Фенек всего год и три месяца, братишек и сестренок у него одиннадцать (из последнего помета), что он понятия не имеет о шахматах, а вся учеба его заключается в знании стихов про бурю. Но поскольку родители были больше заняты собой, чем детьми, все сошло псу с лап.
Фенеку постелили на старом диванчике в Сениной комнате.
Весь дом давно погрузился в сон, когда Фенек сказал:
- Слушай, я же забыл тебе вот что рассказать. Этого, с Каюком,
зовут Кыш, он прилетел из созвездия Пескарей.
Сенины сновидения мгновенно рассеялись под серым потолком комнатки. Он приподнялся с кровати и возбужденным шепотом спросил:
- Откуда?!
- Понимаешь, я на Белорусском вокзале под скамейкой спал. Просыпаюсь от разговора. Слышу - они. На последней электричке приехали. Деваться некуда. Дернешься - поймают. А у Кыша есть еще штука, он ее "терийкатор" называет. Задается цвет и размеры животного, приборчик его засекает, а остальное - дело техники. Но то ли он у Кыша выключен был, то ли на меня не настроен... В общем, обошлось. Когда они встали и отошли, я так оттуда дунул, что кварталов пять, петляя для надежности, без остановки пролетел. Кое-что я уловил. Кыш сюда за редкими животными прибыл, он с ними устраивает цирки и ярмарки на отсталых планетах. А Горбунюк для него никто, но он без Каюка шагу сделать не может - Каюк всех браконьеров здесь знает. Запросто может подговорить их, и Кыш ничего не достанет. Вот они и спелись. Кышу-то найти деньги - раз плюнуть. Многие планеты от них давно отказались, уровень культуры поднялся и монеты в музеи отправились. Этим Кыш и пользуется. Прилетает, например, на Альбион и говорит:"Мне на Аул-Аале надо выставку для школ провести о прошлом ныне передовых планет", ему и дадут, сколько хочет.
- Куда же милиция смотрит? - удивился Сеня. - А какие они из себя?
- Кыш - маленький, худой, в желтом плаще, руки вечно в карманах. А Каюк наоборот, верзила, небритый, в кепке, телогрейке, солдатских штанах и сапогах. И мешок с собой, на случай, если бездомная собака подвернется. Да я его по запаху за версту учую.
Вот с Кышем сложнее - совсем не пахнет.
- Может, у него какая-нибудь особенная примета есть? Подумай.
- Вроде нет. Хотя... стой! Есть примета. Шляпа у Кыша - как мусорки, точь в точь. Только у него такуй и видел.
- Дела-а, - протянул Сеня. - Ладно, давай спать. Ты завтра со мной в школу идешь?
- Иду.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда идет собака в школу
Жизнь в семье Лаптевых каждое утро начиналась со звона будильника, скакавшего по столу в русской народной пляске.
Сеня открыл глаза и стал думать, приснилась ему история с Фенеком или так оно и было. Повернулся на бок.
Фенек, уже одетый, сидел на заправленном диване и читал букварь, с которым Сеня ходил в первый класс.
- Ну как? - спросил он, - Горбунюк не снился?
- Не снился.
- Повезло,- сказал пес. - Знаешь, я уже до буквы "Рыба" дошел.
- До какой? - спросил Сеня, натягивая брюки.
- Ну... рыба, рысь, ручка.
- Понятно. Умывался?
- Ага.
- Тогда пошли завтракать.
Папа уже ушел. Мальчиков провожала мама:
- Будьте умничками. После школы не задерживайтесь. - И вручила Сене пакет: - Тут два бутерброда с сыром и конфеты.
Ребята пробежали мимо бабулек, которые, кажется, с первыми петухами занимали свои места у подъезда, сели в троллейбус и без приключений доехали до угла Сивцева Вражка и Гоголевского бульвара. Народ стекался в школу. Карапузы и карапузки из первых классов, с ранцами чуть ли не больше их самих, шагали на урок с деловым видом, как на службу в министерство. А старшеклассники, давно понявшие жизнь, на занятия не торопились, обсуждая у входа вчерашний футбольный матч и нашумевшую комедию.
Сеня с псом остановились на заднем дворе школы.
- Так, ты пока здесь подежурь, - сказал Сеня. - Если своих бандитов увидишь, бросай все и беги в спортивный зал, там у нас физрук Семен Николаевич, мастер спорта по тяжелой атлетике. Он тебя отстоит.
Ангелина Андреевна, учительница математики, задерживалась. Сеня с третьего этажа следил за маневрами Фенека. К Лаптеву подошел Пятаков. На правах самого сильного он считал себя и самым умным, чего почему-то не отмечали ни учителя, ни его родители. Разве что на физкультуре он блистал. Нельзя сказать, что Пятаков был недоразвит умственно. Просто считал - нечего насильно вбивать знания, и любил на эту тему пофилософствовать.
- А Сенюхин в школу теперь с личным телохранителем ходит, - довел Пятаков до сведения одноклассников. - Он его бронемозги бронепортфелем прикрывает и место в троллейбусе на две остановки от старушек и детей расчищает.
- Эх Пятак, Пятак, - отозвался Сеня, - что-то в тебе есть, конечно, но тебя культивировать надо, может, тогда только толк выйдет.
- Да как же он из него выйдет? - крикнула Аня Фокина, староста класса, бессменно борющаяся за повышаемость и улучшаемость. - Чтоб он оттуда вышел, надо чтоб сначала он туда зашел, а у Пятакова там темно, тесно и сплошная паутина.
- Много вы понимаете, - обиделся физкультурный отличник. - У меня чувство толка очень развито. Дедушка говорил, это у нас семейное.
Тут, демонстративно прокашлявшись, вошла Ангелина Андреевна, за которой в подполье школы закрепилась кличка "Ангина" - за приставучесть.
Она села, положила журнал, сдвинула очки к кончику носа и посмотрела на учеников исподлобья - как в щель бойницы.
Обычно первый удар приходился по самому слабому месту класса - двоечникам и романтикам. Среди последних числились Пятаков, Санидзе и Шаев, которого романтика довела до желания стать первым космонавтом, побывавшим на Луне в учебное время. О том, что ракеты с ВДНХ не летают, зарвавшемуся школьнику объяснил милиционер. Шаев устроил там публичный скандал с требованием, чтобы в милицейском протоколе рядом с его фамилией значилось "летчик-космонавт".
Затем кое-кого в жертву приносила золотая середина хорошистов. Среди них был и Сеня. Отличники Ванин и Рюшкина оставались на сладкое. Если урок шел из рук вон плохо, стоило только сказать "Ванин" или "Рюшкина", и перед вами, как по мановению волшебной палочки, возникал правильный ответ, сияющий и четкий. Особенно
приятный после ахинеи Пятакова или темного бора, высаженного у
доски Санидзе. Как назло вызвали Сеню. Идя к доске, он глянул в
окно. Хорошо, что хоть Фенек был на месте. К уроку Лаптев был готов, но тревожные мысли путали ответ. В результате - трояк. И это на исходе четверти! Сеня печально двинулся к парте и еще раз посмотрел во двор. Внутри похолодело. Фенека не было.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гол!!!
Сеня, еле дождавшись звонка, вылетел из класса, едва не прихлопнул второклассника Петличкина, внимательно читавшего табличку на двери.
Когда показались стайки ребят, вышедших на первую переменку, Лаптев уже грустно рассматривал свой раскрытый старый букварь, валявшийся на куче осенних листьев.
Сеня поднял книгу.
- "Ф", - машинально прочитал он, - "Футбол". - И тут Сеня хлопнул себя по лбу.
Сегодня должен был состояться футбольный матч школьников на кубок города. Играют у них на поле. Встреча со школой с шоссе Энтузиастов. По общей сумме очков пока лидировали "Энтузиасты". "Варягу", где Сеня был нападающим, доставалось изрядно. Хуже всего, что правый защитник "Варяга" уехал. Его отца, главного специалиста страны по озвучиванию мультфильмов, послали с лекциями куда-то на север. Заделать брешь, временно образовавшуюся в защите, оказалось некем. Опытного правозащитника сейчас днем с огнем не сыщешь. Даже играть не хотелось. Все равно продуют.
Сеня сел на заборчик, положил букварь в сумку, вздохнул и посмотрел на небо, которое могло похвастаться только переменной облачностью с возможными осадками. Он перевел взгляд на дерево. Облетевшему старому клену хвастаться было нечем уже с сентября. Вдруг кто-то ткнул его в спину.
- Сенька, ты что, уснул? - возмутился запыхавшийся центр.нап "Варяга" Пятаков. - До начала игры пять минут, а он тут сидит силофоствует.
- Во-первых, философствует, а во вторых... кто тебя, центральный ты нападающий, в неполном составе играть выпустит? - Сеня посмотрел на веснушчатую физиономию одноклассника.
- Нашли мы правого, - радостно сказал Пятаков, - тепленького сцапали. Его Туфимцев где-то с руками и с ногами оторвал. Какой-то новенький. Я его раньше не видел.
- Где? - коротко спросил Сеня.
- Да в раздевалке сидит, говорит, что футбола в глаза не видел. - Пятаков хмыкнул: - Шутник.
В раздевалке в форме "Варяга", с интересом разглядывая бутсы, сидел Фенек.
Сеня опустился рядом.
- Ты бы хоть предупредил, - сказал он.
- Когда? Налетел на меня какой-то, спросил не правофланговый ли я, я сказал, что не знаю, а лучше спросить об этот Сеню Лаптева из 6"В". Он заявил, что раз я твой друг, значит я защитник и есть.
- Тогда слушай, - сказал Сеня, доставая форму, - правила игры следующие...
На просторное поле школы, при большом стечении любителей футбола, вышли две команды, которым предстояло сразиться в честном бою с умеренным использованием рукопашной, хоккейного бортования и словесных провокаций. Одних подножек Пятаков знал пятнадцать видов. Но, как человек честный и принципиальный, использовал только две: "подножку Шуйского" и "нахлоп слева".
Радиоточка прокашлялась и голосом физрука объявила о начале игры. Раздался свисток арбитра, мяч подвергся ожесточенному нападению с обеих сторон, которое "Варяг", несмотря на "подножку Шуйского", проиграл. "Энтузиасты" умело мелькая красными гетрами, продвигались вперед. Сеня кинулся на игрока с мячом, но тот сыграл пяткой, обвел его и вошел в штрафную зону. "Энтузиаст", предвкушая восторг гола, размахнулся, чтобы ударить по мячу, но тут слева направо перед нападающим пронесся ветром N 7. "Энтузиаст" пнул пустое место. N 7 несся через поле с невероятной скоростью, держа мяч зубами. От удивления "Энтузиастов" парализовало. Делая вялые взмахи руками и ногами на пути у "седьмого", они смотрели на арбитра. Тот чувствовал себя не лучше их. Теоретически так делать нельзя, а как придраться? Игры руками нет, грубостей нет, а насчет игры зубами правила молчат.
"Седьмой" домчался до ворот, обежал вратаря, ища удобное место для удара. Наконец остановился на левом дальнем.
- Гол забил Вениамин Енек! - объявил физрук.
Мяч был защитан.
Во время всей игры Фенек носился по полю, больше занося голы,
чем забивая их при поддержке Лаптева, Пятакова и Туфимцева. Впоследствии многие болельщики жалели, что матч не был снят на пленку.
У "Энтузиастов" пропал всякий энтузиазм к футболу. Для приличия капитан команды противника пытался побегать за седьмым номером, но быстро выдохся и сел отдыхать.
Итоговый счет игры - 11:0 в пользу "Варяга". В принципе матч ничего не решал и в финал все равно выходили "Энтузиасты". Но поговаривали, что арбитр, судивший игру, сразу же после небывалого сражения ушел на пенсию, по собственному желанию.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
"Сеня, назад!"
Из школы ребят провожал Пятаков. Домой Сеня решил идти пешком. Уроков задали немного - завтра последний день перед каникулами. Воздух был напоен свободой. Сивцев Вражек продувал дымный ветерок, рассыпая по тротуарам рыжие листья. Тройка, все еще переживая матч, подошла к Гоголевскому бульвару. У перехода собралась небольшая толпа.
- Тебе, Веня, в сборную надо, - убедительно говорил Пятаков, - ты же футбольный гений. Кстати,.. - он обернулся.
Вместо ребят за ним стоял, нетерпеливо поглядывая на светофор, невысокий худой человек в желтом плаще с поднятым воротником.
Пятаков приподнялся на цыпочки и осмотрел окрестности. Ребят не было.
- Извините, - вежливо обратился Пятаков к гражданину, - тут на вашем месте только что стояли два школьника среднего роста. Вы их не видели?
Незнакомец с остреньким носом даже не посмотрел на мальчишку.
- Ду ю спик инглиш? - поинтересовался англоязычный Пятаков. Желтый плащ зашипел, не раскрывая рта. Шипенье походило на
змею и чайник одновременно, но человек делал это так искусно, что кроме центр.напа этого никто не услышал. Вдруг из носа и ушей незнакомца повалил кольцами пар, и шляпа на его голове начала подпрыгивать, как крышка на чайнике. Какая-то старушка возмутилась и попросила, чтоб не курили.
- Вам Пушкина читать надо, - важно сказал Пятаков, - и...
Но тут зажегся зеленый свет, и странный человек устремился через дорогу.
Из-за водосточной трубы на углу за ним следили Сеня и Фенек. Еще когда они подходили к остановке, Фенек сразу заметил Кыша.
Не раздумывая ни секунды, с шепотом: "Сеня, назад!", он рванул друга за куртку, и они метнулись за угол. Кыш обернулся на шум, но ребят не увидел, а тут и Пятаков его отвлек.
Ребята видели, как Кыш нервно переходит дорогу, торопясь к памятнику Гоголя, у которого стоит здоровенный мужик в телогрейке и кирзовых сапогах. В левой руке он держал грязный мешок из-под картошки. Они сблизились и стали что-то обсуждать. Затем Кыш достал из кармана какой-то предмет и начал описывать им круги. Вдруг он повернулся к дому, за которым прятались ребята, и замер.
Фенек крикнул:
- Сеня, назад! - и дернул Лаптева ближе к стене.
Каюк с Кышем кинулись наперерез троллейбусу через улицу.
Раздался милицейский свисток. Ребята бросились по переулку к Арбату. Сеня, лучше знавший район, надеялся, что в толпе всегда гуляющей по Арбату, скрыться будет легче. Они пронеслись по мостовой и снова свернули в проулок. Каюк, несмотря на вечное пьянство, бежал быстро. Кыш не отставал. Выскочивших бандитов, как и рассчитывал Сеня, немного задерживали прохожие, но, свернув в переулок, они снова набрали темп. Однако физическая подготовка у ребят была получше, да и знание проходных дворов помогло. Раза два они перебирались через заборы, которые Каюк с Кышем с ходу проламывали.
Наконец ребята, пробежав по куче каких-то бочек, спрыгнули во дворик небольшой церкви и выбежали снова на людную улицу. Погони не было.
Домой они добрались пешком, предварительно сделав большой крюк через Новый Арбат и тройной проход через сквозные подъезды.
Дома их ждал сюрприз. Родителей не было, зато была записка, сообщившая о том, что ужин в холодильнике, компот на столе, а они у Хохлопуло, который защитил диссертацию и сегодня отмечал это событие в широком кругу узких друзей.
Сеня проверил замки. Дверь видала виды и многое выдержала, но на атаку космического пришельца при весовой поддержке стокилограммового Каюка рассчитана не была.
Фенек с тревогой смотрел в окно.
- Если они тебя разглядели, - сказал он, - то рано или поздно они до нас доберутся. Что бы ты сделал на их месте?
- Если Кыш и не знаком с порядками, то Каюк наверняка догадается действовать через школу. Вот если б, как раньше, гувернантки, старенький француз, приходящие учителя, - мечтательно сказал
Сеня, - как у Пушкина. Пушкин потом и в лицее учился, с некоторыми декабристами.
- Завидую я тебе, - сказал Фенек, - такой умный, и еще учишься. Столько знаний я за всю собакину жизнь не добуду.
Вдруг зазвонил телефон. Сеня снял трубку. Послышался дребезжащий старушечий голос:
- Сеня, Сенюшечка, это ты?
- А кто говорит? - осторожно спросил Сеня.
- А говорит твоя незнакомая троюродная бабушка из Журавки. Я пропала во время войны. Бежала из плена и только что сюда добралась.
- У меня нет бабушки из Журавки, - с сомнением произнес Сеня. Вдруг бабушка спросила голосом грузчика:
- Где собака?
- Вы не туда попали, - ответил Сеня и положил трубку.
- Они? - спросил Фенек.
- Они!
- До завтра нас вряд ли найдут, - сказал пес, подумав, - а завтра что-нибудь сообразим.
_ Давай ужинать. Похоже, бандиты - лучшее средство для повышения аппетита.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Каюк-компания
Ночь прошла спокойно. Фенек спал на прежнем месте, а Сеня устроился в гостиной - поближе к коридору, на всякий случай.
Он встал пораньше и пошел варить какао, разогревать вчерашний пирог с вареньем. Свежевымытая дождем улица блестела под солнцем, гомонили синицы, прилетевшие в Москву на зимовку. Сеня пошел будить друга.
Он открыл дверь и замер. Диван был пуст. По полу тянулась вереница следов огромного размера. Окно было распахнуто настежь, цветные занавески печально трепыхались на ветру. К Сениному третьему этажу тянулся от старого дуба толстенный сук с еще не оопавшими листьями. В одном месте кора была сорвана. Под окном трава парка, где любили гулять жильцы с собаками, была примята в виде круга метров семи диаметром. Перед ним стояли две соседки и громко возмущались хулиганством в общественном парке. В том, что это след от космолетающей тарелки Кыша, сомнений не было.
Сеня, может, впервые в жизни, не знал, что делать. В милиции наверняка предложат перезвонить в поликлинику, родители вывезут на свежий воздух... а вот одноклассники как раз и поверят, возможно. Сеня не исключал и того, что псу удалось убежать, ведь вряд ли Каюк смог бы похвастать прыжком на сук с третьего этажа и, похоже, это Фенек сорвал кору, но вот ушел ли он от Кыша?
Опаздывать в школу не следовало, да и это, вероятно, единственное место, куда бы прибежал Фенек.
Сеня кинул в портфель два куска пирога и поскакал вниз. Старушки уже дежурили на лавочках.
- Ага, - сказала одна, - вот и Лаптев-младший. Родители уехали, так он мне ночью всю клумбу под окном вытоптал. А там розы были аж трофейные. Прохор Никонорыч в сорок пятом привез.
- Трофейные! - всплеснула руками другая. - Ай-ай-ай!
- И друг у него такой подозрительный. Псиной пахнет и Веником зовут.
- Веником? - снова ахнула собеседница. - Ай-ай-ай!
На всякий случай Сеня добрался до школы на метро. Вышел на Арбатской, свернул в Афанасьевский переулок. Там Сеню встретил отличник Ванин.
- Слушай, - сказал он, - тут вчера какой-то тип в телогрейке приходил, спрашивал твой телефон. Говорил, что он с твоим папой воевал.
- Ты что?! Да моему отцу еще и сорока нет.
- Вот я подумал - здесь что-то не то.
- А с ним такого маленького, в желтом плаще не было?
- Вроде не было. Слушай, может, помочь надо? Ты сразу скажи.
- Ладно, побежали, я тебе по дороге все расскажу.
Они и в коридорах оглядывались. Но бандитов не заметили. Первым был классный час, прозванный в демократических кругах
"квасным". Каждый на нем узнавал, от любимой классной руководительницы, что он из себя представляет на самом деле.
Сеня с Пятаковым устроились на одной из задних парт. К сожалению, задних парт было только три, и всех претендующих они вместить не могли. Одноклассников на переднем фланге прикрывали Ванин и Рюшкина.
Вошла Татьяна Терентьевна, известная под псевдонимом "ТТ". Все знали, с кого начнется процесс и смотрели на Пятакова с сожалением. При всем желании, спрятаться за других он не мог, поскольку был личностью выдающейся - выдавался на целую голову. И куда бы ни глянула ТТ, первая обойма доставалась Пятакову.
Санидзе сочувственно похлопал его по плечу.
Сеня сказал:
- Давай, Пятак!
- Пятаков, - начала Татьяна Терентьевна, - для тебя двойки это хобби? Или ты план выполняешь? У нашей школы в планах количество двоек на таких гениев, как ты, не рассчитано. Поэтому ты лучше хотя бы тройки коллекционируй. Они на вид приятнее и классу нужнее.
Пятаков сказал, что примет меры.
Класс взбудораженно перешептывался.
- Ну во-от... - ободряюще протянула ТТ.
- Лаптев, - проговорила она.
Сеня вздрогнул. Что классрук его зацепит, он не ожидал. Класс понимающе вздохнул.
- К вам вчера дядя добрался?
- Чей дядя? - не понял Сеня.
- Твой, конечно. Вчера заходил в учительскую. Такой галантный молодой человек. Очень интересовался твоей учебой.
Класс затих. Все уже знали историю Фенека.
- А когда он услышал, что у тебя намечается тройка по математике, тут же захотел позвонить и переговорить с тобой. Но потом
решил, что лучше это сделать с глазу на глаз. Правда он забыл ваш
адрес, но я ему напомнила, - он тоже считает, и я с ним полностью
согласно, что при таких заботливых учителях, как у нас, иметь
тройку - преступление. Хотелось бы, чтоб все родители брали пример с дяди Лаптева.
Сеня обомлел. Пятаков медленно встал. ТТ недоуменно на него посмотрела:
- Ты что-то хочешь сказать?
Тут в коридоре послышался крик:
- Мальчик, ты куда?
Раздался топот огромных сапог, гулко отражавшийся от школьных стен.
В класс влетел Фенек, захлопнул дверь и уперся в нее плечом. Раздался оглушительный удар снаружи. Замок с трудом сдерживал напор ломившегося в помещение слонообразного тела. ТТ потеряла дар речи. Первым опомнился Сеня. Он бросился к двери и подпер ее стендом с портретами английских писателей. Следующим положение дел правильно понял Пятаков. С криком: "Навались!", он бросился к месту боя. Тут и добрая половина класса с воинственными кличами облепила дверь, начавшую потрескивать. Стекло ее упало сверху. ТТ свалилась в обморок. К ней бросилась Рюшкина. Умнее всех оказался Санидзе, он подхватил ведро, приготовленное для полива цветов,
вскарабкался по куче одноклассников к бесстекольному уже проему
вверху двери и выплеснул воду. Атака захлебнулась. Дверь затихла.
Но ненадолго. Спустя мгновение в наступившей тишине раздался нечеловеческий рев, сильнейший удар, и дверь вместе с двумя самыми отчаянными защитниками слетела с петель. Каюк ворвался в класс.
Тяжело дыша, он оглядел всех, высматривая Фенека. Потом расправил мешок и двинулся к ребятам, столпившимся у окна. Сеня изучал Каюка в поисках слабого места и не находил его. Кто-то похлопал Сеню по плечу, он повернулся. За окном висела тарелка Кыша. Под стеклянным колпаком виднелось его ухмыляющееся лицо.
Отступать было некуда.
Кыш повернул какой-то рычаг и откинул колпак. В его руке блеснул предмет похожий на пистолет.
- Парализатор, - шепнул Фенек.
Медлить было нельзя.
Каюк увидел пса и повернулся к Сене жирным боком. По стенам скользнула красная точка лазерного луча парализатора. Сеня схватил пустое ведро, прыгнул на парту, перелетел на учительский стол, на лету надев ведро на небритую голову Каюка.
Пятаков вспомнил двухсерийного "Тиля Уленшпигеля" и с криком: "Ура!!!" врезался в объемистый живот бандита. Фенек подкатился тому под ноги и Горбунюк упал на спину. Дело закончил Санидзе, с размаху ударив шваброй по ведру на голове Каюка. Тот с воплем:"Мама!" потерял сознание.
Точка лазерной наводки упала на Фенека. Пятаков сорвал со стены зеркало и кинул Сене. Сеня бросился к псу. В это время Кыш нажал гашетку. Луч, расплавив окно, пролетел по классу, ударил в зеркало и, отразившись, вжегся в тарелку Кыша. Тот завопил на малопонятном в Москве языке кышей и выпрыгнул из горящей машины. Следом рухнула тарелка.
Тут в класс ворвался какой-то старик в сером костюме.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ничего не было
Старик пробежал мимо бесчувственного бандита и посмотрел в окно. Покачав головой, он вернулся к Каюку. Осторожно снял ведро и похлопал по небритым щекам. Класс обступил незнакомца. Горбунюк медленно приходил в себя. Старик помог ему подняться, потом попросил ребят отойти подальше. Развел руки в стороны, взмахнул и громко произнес:
- Кладувала, кладувал, леми, омини, одвал.
Горбунюк сказал: "Ой!" и уменьшился в сотню раз. Старик деловито пододвинулся к мельтешащему небритому карлику, осторожно подхватил его и посадил в спичечный коробок. Затем приподнялся над полом, вылетел в окно и плавно опустился рядом с разбитой тарелкой. Кыш, увидев старика, приподнялся на локте:
- А-а, это ты, - сказал он, нашел все-таки. Ну, теперь сам виноват.
Он снова ухмыльнулся и направил парализатор на старика.
- Зря стараешься, Кыш Кышович, мы не на Загрюке, так что давай сюда погремушку и ступай к товарищу.
Вдруг Кыш вскочил и бросился к школьным воротам. Старик легко нагнал его по воздуху.
- Кладувала, кладувал, - произнес он, снова взмахнув руками, - леми, омини, одвал.
Бандит сократился в сто раз на бегу. Старик спрятал его тоже в
коробок.
Затем он вернулся к тарелке и, наклонясь к динамику, спросил:
- Какие повреждения?
- Сломан амортизатор и пробоина в обшивке, - ответил ему скрипучий голос бортового компьютера.
- На какой космобазе числитесь?
- 14, ММ, порт Шварк, Альбион, - отрапортовала машина.
- Откомандировываетесь в распоряжение диспетчера.
- Понял.
В тарелке что-то тихо заурчало, колпак со скрежетом закрылся, и она, немного кренясь, поднялась над землей. Застыла, словно собираясь с силами. Начала медленно переворачиваться, пока не показала исцарапанное днище зданию школы. Внезапно взяла с места и, врезаясь острым краем в воздух, исчезла в высоте.
Через считанные секунды от нее осталась только белая дуга в небе, да изумленный дворник со свистком, прибежавший на шум.
Он с минуту смотрел туда, где исчезла тарелка, потом задумчиво сказал:
- Говорили же, будете сидеть каждый вечер перед телевизором, начнет мерещиться всякая чушь. Вот. На-те!
Он горестно покачал головой и пошел допивать остывающий чай.
Фенек подошел к незнакомцу.
- Митрофаныч, ты что, из госпиталя сбежал?
- А-а, - отмахнулся старик, - лечат дедовскими способами. Ни одного путного заклинания не знают. Вчера прилетела с Аул-Аапа группа заклинателей-ревматологов, под видом студентов-практикантов, и поставила меня на ноги. Заодно провел курс омоложения духа
и тела. Правда велели режим соблюдать и выше третьего этажа не
летать. Хорошо, они вовремя оказались тут. Я на Земле, секретный координатор Галлактического Союза. Моя обязанность следить за тем, чтобы до времени ни один инопланетянин не вмешивался в ход развития этой
планеты. А-то, прилетит сюда вот такой вот вояжер, как Кыш и начнет
свои делишки творить используя последние достижения прогресса всей
Галлактики. Такое начнется!
- А "до времени" это когда?- спросила Рюшкина, сгорая от любопытства.
Старик хитро посмотрел на нее.
- Вырастете - узнаете. Сами понимаете, мне этого сказать никак нельзя. Разведчиков в кино видели? За что их ценят? За то, что они все знают, но ничего не говорят,- на лице старика снова появилась лукавая улыбка,- пока не настанет пора.
Разбирающийся Санидзе понимающе кивнул:
- Значит вы и конспиративную квартиру смените?
- Вот,- взмахнул рукой Митрофаныч,- сразу видно, молодой человек ориентируется.
Санидзе тут же вспомнил, что давно хотел стать разведчиком.
- Наши люди,- продолжал старик,- сообщили, что в мой сектор галлактики проник известный космический браконьер Кыш с планеты Загрюк. Я бросился искать бандита, с большим трудом, через галактический центр определил его местоположение - он ведь большой конспиратор. И начал готовить его
захват. Но, тут гляжу, шестой "В" уже и без справился.
- Да, - приосанился Пятаков, - подготовочка соответствующая имеется.
Старик улыбнулся.
У Сени тревожно сжалось сердце.
- Вы Фенека заберете? - спросил он.
Митрофаныч потрепал Сеню по голове, оглядел ребят и сказал:
- Да. Ведь говорящих собак не бывает. Возможно, я сам виноват, что научил обычного пса говорить и этим втянул его в историю. Боялся свое чародейское искусство забыть. Тренировался,- старик вздохнул.- Но,
в конце концов, это помогло нам всем выявить опасных преступников.
- А что с ними будет? - поинтересовался Ванин, поправив очки.
- Отправим их в перевоспитательный центр на Лиру. И если они не очень запущены, если у них где-то еще теплится совесть, бывшие бандиты займутся какими-нибудь мирными делами. Станут, например, художниками или механиками.
- А если очень?.. - спросила Рюшкина.
- Тогда их снова вернут в детство и они будут расти под присмотром самых талантливых воспитателей Галактики. А сейчас я попрошу вас запомнить одну вещь, - он стал очень серьезным и поднял указательный палец. - Ничего не было. Нельзя нарушать обычный порядок вещей. все должно идти своей чередой.
- Но ведь... - начал было Сеня.
- Ясно, - ответил за всех Пятаков. - Мы будем молчать.
- Можете на нас положиться, - добавил Ванин.
Класс одобрительно загомонил.
- Ну хорошо, - сказал Митрофаныч, - а теперь... - он посмотрел на Фенека.
Тот понимающе кивнул и подошел к Лаптеву.
- Знаешь, - проговорил Сеня, - в первый раз я теряю друга навсегда.
- Ну что ты, что ты... - Фенек обнял его и похлопал по спине.
- Мы еще увидимся.
Начала приходить в себя Татьяна Тереньевна.
Старик окликнул пса:
- Фенек, нам пора.
Фенек двинулся за ним, обернулся, посмотрел на всех, тихо сказал:
- Спасибо.
И тоже вышел.
Через секунду Сеня не выдержал и бросился к двери. Коридор был пуст.
- Ничего не было, - тихо повторил он.
