Малыш и сом

Шахматный диалог, или Игра в мяч

– Пора это прекратить! – возмутился Сом, на минуту отвлекшись от статьи в утренней газете Fishing Times ("Фишинг Таймс") о таинственном исчезновении жителей пруда. – Боже мой! Ни души! Куда все подевались?

– Не могу знать, наверное, прячутся, сэр! – воскликнул в приветственном движении дворецкий Ёрш. Хотя ему больше нравилось его полное имя: Йоршир, оно определенно звучало благороднее, ведь его родные были не просто какими-нибудь там обычными рыбами, а настоящим семейством ершей благородных кровей. Это было целое поколение безупречных дворецких, репутацией которых Йоршир очень дорожил.

– Какого черта, в чем дело? – продолжал возмущаться старый Сом, нервно подергивая усами.

– Боевые действия, сэр, – невозмутимо ответил Йоршир, подавая хозяину традиционный круассан и чашечку горячего шоколада на утренний столик.

– Боже мой, Йоршир, ты только посмотри, что написано на пятой странице, ужас:

"За последнюю неделю дома резко опустели. Оставшиеся жители ближайших кварталов сидят на чемоданах и в любую секунду готовы переехать в соседний пруд. Жители объяты необъяснимым страхом. Морская полиция связывает исчезновение большинства местных жителей с внезапными непрекращающимися волнениями по ту сторону пруда. По предположению следователей, это как-то связано с маленьким человеческим отпрыском, обитающим во вражеском доме вблизи пруда. Военная армия рыб готовится к решительным боевым действиям. Однако вопрос по поимке человеческого отпрыска остается открытым в связи с возникшими затруднениями боевой армии в их умении плавать и дышать жабрами в условиях суши".

Сом не выдержал и швырнул "утренние новости" в большущий камин, придававший особенный уют гостиной, в которой мистер Сом обитал большую часть своей жизни. Газета помогла камину разгореться как следует, в гостиной стало теплее и уютнее. Однако душа мистера Сома не находила уюта ни в тепле, ни в неге собственной гостиной.

– Ну и что ты по этому поводу думаешь, Йоршир? Долго еще будет плавать этот чертенок? – умоляюще спросил усталый Сом, шумно захрустев круассаном.

– Не могу знать-с, – бойко крякнул учтивый дворецкий. – Кстати, ваши соседи Сельдинсоны и Маккилькины уже переехали в соседний пруд, – невозмутимо добавил дворецкий.

– Ка-ак? И они???? – Сом нервно зашевелился на диване из чистейшей осьминожьей кожи.

Однако глоток освежающего горячего шоколада подействовал на Сома успокаивающе, он причмокнул своими огромными губами от удовольствия и развалился на диване. Он почти забыл об утреннем происшествии и газетных новостях и, в попытках насладиться своим изысканным завтраком по-английски (в супнице стыла овсянка), откинулся и закрыл глаза, предвкушая получить радость "желудочного происхождения", как вдруг перед глазами возник образ – образ улыбающегося Малыша. Сом стал елозить – его желудок противно сжался в нервный комок.

– Нет, это никуда не годится! Я сам его найду! Я пойду и поколочу его, – сердито буркнул Сом и хлопнул плавниками. – Йоршир, подать мой выходной костюм, живей!

– Сию секунду, сэр.

Через минуту Сом разглядывал свой "выходной вид". Разглядывал он его долго, и, честно говоря, ему так не хотелось вылезать на поверхность пруда, ведь так было приятно лежать себе на любимом кожаном диване и посматривать плюшевый телевизор одним глазом, а другим дремать. До чего противный мальчишка! Уж конечно, меньше всего хотелось его колотить. Ведь Сом в действительности никогда этого не делал. Даже не знал, с чего начать. В детстве, когда он еще был маленьким сомиком, мама его, конечно, шлепала, так, слегка, ну так это была его МАМА. А с чего вдруг уважаемый Сом будет учить маленького человечка. "И все-таки проучить не помешает", – решил Сом.

– Подумать только, со вчерашнего дня не могу найти моих друзей! Поговорить не с кем! Так ведь одному и подохнуть недолго! Мои друзья сидят, понимаешь, по своим норам, парализованные страхом! Кому нужны паралитики! – Бурча себе под нос, Сом торопливо надевал выходные ботинки, на ходу вспоминая, как завязывать шнуры особым "сомьим" способом. Затем он поправил свои усы, шумно хлопнул парадной дверью и был таков.

Махнув хвостом, Сом медленно стал всплывать на поверхность, словно дирижабль какой. По дороге обозревая запустелый скромный подводный городишко, Сом почесал затылок: "Да-а, действительно, ни души". Вдалеке он заметил морскую полицию, снующую по дну туда-сюда. "Вот идиоты! – подумал Сом. – Какого черта они там делают внизу? Искать ведь надо наверху!" От переполнявшего его негодования Сом на секунду замешкался: а, собственно, где здесь верх и где низ? Куда ему плыть? В пруду довольно часто это было трудно определить. Порою жителям пруда казалось, что они плывут вверх тормашками. Это было странное состояние невесомости, которое, скорее всего, каким-то таинственным образом было связанно с природой самого пруда. В конце концов Сом кое-как сориентировался, поворчал немного и устремился снарядом вверх.

"Ну, вот и поверхность, – подумал Сом, – сейчас я его мигом найду!" В пути Сом все обдумал и все для себя решил. Решение было простое и четкое, свойственное большинству строгих родителей, воспитывающих своих отпрысков: "найду и поколочу".

Бульк-бульк – перед усами Сома возникла размытая водой маленькая фигурка по ту сторону кромки воды. "Ага, вот он!" – еще секунда, и Сом проучит его. Сом потянулся всеми своими плавниками, чтобы схватить маленького негодяя, но, увы, фигурка оказалась проворнее, оставив Сома – в прошлом пловца из пловцов – в недоумении: как же это? Да что же это такое? Теперь фигурка была где-то позади. Вспомнив все свои спортивные навыки, Сом поднапрягся и, сделав рывок, резко развернулся и выпрыгнул из воды. На лету он схватил проворную фигурку и злорадно крикнул: "Ага-а-а, попался!" Вспомнив все обиды, неудобные завтраки и вечернее одиночество, Сом взвыл от гнева. Он бешено тряс белую худую фигурку, бормоча околесицу: "Я тебе сейчас покажу, я тебя накажу, я тебя… будешь знать, вот тебе, вот…"

Сом неистово тряс извивающуюся фигурку до тех пор, пока не услышал заливистый смех, который почему-то исходил не от фигурки, а откуда-то со стороны. Сом оглянулся. От страха и недоумения он онемел. "Где это я?" Это был явно не его привычный пруд! Сом находился в комнате, которая очень напоминала ему его детскую, когда он был совсем маленьким. Повсюду были шкафы с игрушками, настольными играми и детскими книжками. Комната была очень уютная. Напротив Сома располагалось широко распахнутое окно с белыми занавесками, на подоконнике стояли только что собранные и пахнущие росой и медом полевые цветы. Сам он сидел за маленьким шахматным столиком. "Откуда взялся этот стол?" Напротив сидел, вернее, уже не сидел, а корчился на полу, схватившись за живот от хохота, Малыш. "Откуда это все взялось и как??!!" Сом недоуменно посмотрел на ту фигурку, которую держал в руках. Это была обыкновенная шахматная фигурка – деревянный белый слон, которого он тряс. Сом остолбенел и онемел, сумев лишь выдавить из себя:

– Г-г-д-е-е я-я-а?

Малыш продолжал конвульсивно смеяться.

– Как я сюда попал?! – Сом изумленно вращал глазами.

Он внезапно побелел и съежился, став похожим на "поколоченного" им белого слона. Он выронил фигурку.

– Мама! Помогите! – Сом вдруг оттопырил большой палец на плавнике и шумно принялся его сосать. Это было чисто автоматическим действием. Он так всегда делал, когда ему было очень страшно. А страшно ему было только в одном случае – когда он находился в непривычной обстановке и все было не так, как он ожидал, вот как сейчас.

Малыш чуть не подавился от смеха, увидев такую забавную картину.

Отдышавшись, Малыш с легкостью сел на стул и двинул белую пешку е2-е4 на деревянной шахматной доске.

– Я и не знал, что вы так болезненно воспринимаете проигрыш. – В глазах Малыша горели искорки, он едва сдерживал свой смешок и жаждал продолжения игры.

– Какой, к черту, проигрыш? – Сом немного отошел от своего приступа страха. И потом, ему стало очень неловко от того, что Малыш увидел его в таком нелепом виде. От осознания своего позора Сом покраснел и осунулся. Его пухлые щеки повисли, и он стал похож на индюка.

– Мы с вами играем вторую партию, так как первую вы проиграли! – не без мальчишечьей гордости сказал Малыш.

– Этого не может быть, я был у себя дома, я не мог играть в шахматы, да еще и с таким противным мальчишкой, как ты! – взвизгнул Сом, сорвавшись на петушиный крик. – Да и вообще, я в шахматы не проигрываю! – буркнул он, сердито сложив плавники у себя на груди и задрав усы.

Сердитый, Сом внезапно встал из-за шахматного столика и, расправив плечи, важно прошелся вдоль детской Малыша туда-сюда. Его внимание привлек книжный шкаф. Он подошел к нему и вынул первую попавшуюся книжку. На обложке пестрела надпись "Мир птиц" с изображением какой-то большой птицы. Пролистав книжку и не найдя в ней ничего интересного для себя, Сом нервно сунул ее обратно в шкаф.

– С такой-то тактикой? – удивился Малыш, наблюдая за странными действиями Сома.

– Ну а что с моей тактикой? – заинтересовался Сом, возвращаясь обратно на свое место у шахматного столика.

– Она никудышная, вместо того чтобы отдать фигуру в ответственный момент, вы пожадничали, а могли бы выиграть партию, я ведь дал такой промах с моим ферзем!

Сом недоумевал: какой ферзь? Какой промах? Какая, к черту, еще игра в шахматы?

– Вот! Я все записал. – Малыш вытащил из заднего кармана шорт и протянул Сому помятый листок с записанными ходами черных (Сом) и белых (Малыш). Сом важно вытащил из-за пазухи свои тяжелые роговые очки и нацепил их на усы. Деловито покопавшись в своих карманах и вытащив оттуда красный карандаш-огрызок для пометок, Сом наконец уткнулся в листок.

– Так та-ак, – такнул Сом, – мм-мм, на шестнадцатом ходу черный слон g2 ест белого ферзя на a8 – да-а, непоправимая ошибка белых. – Сом сделал в листке пометку, потом расправил свои плавники, гордо поднял подбородок, покряхтел, сдвинул роговые очки вниз и снисходительно сквозь очки посмотрел на Малыша сверху вниз, повторив: – Ну вот, ошибка белых… – и уверенно добавил, раззадоренный глупыми замечаниями Малыша: – И что ты мелешь, много ты понимаешь в шахматах, мелюзга! – Сом деловито расставил черные фигурки на шахматном столике. – У меня по шахматам первый рыбий разряд, каждый день вечерами играл со своими друзьями в эту замечательную индийскую игру и не терял сноровку, пока… пока ты все не испортил, чертенок! – Накопленные обиды опять подкатили Сому к горлу. Его глаза попеременно то краснели от гнева, то желтели от злости, но все же иногда возвращались к своему привычному дружелюбно карему цвету.

– А вы гляньте дальше, – посоветовал Малыш, поспешно указав на листок, отвлекая тем самым Сома от своей "обиженной персоны". Любопытство и интерес Сома к шахматам сделали свое дело безупречно – Сом опять уткнулся в листок.

– Ну и что, ну и посмотрю: так та-ак, семнадцатый ход, белый конь делает смелый прыжок на f3 и тут же пожирается черным слоном, грозно стоящим на поле а8 и охраняющим диагональ а8-h1. Ну вот видишь, опять твой глупый ход – ты к тому же и коня своего отдал. Кто же так играет? – Полностью восстановивший свою уверенность Сом усмехнулся.

– Да, согласен, бой проигран, но не целая битва, – парировал Малыш.

– Ну, давай смотреть дальше, тем более что без ключевой фигуры – ферзя – и без половины легких фигур тебе никак не выиграть, ты явно что-то напутал в записях. – Сом водрузил очки на усы. – Кхе-кхе, буду смотреть внимательно. Восемнадцатый ход. Белая ладья делает слабую попытку нападения на черного слона и обосновывается на новом боевом месте – f1. Ага! Хочешь съесть моего слона?! Поздно же ты спохватился! – радостно воскликнул Сом. – Моего слона тебе не достать! Теперь он легко может смыться в любое удобное ему место, дожидаясь там моей безупречной победы.

– Что вы и сделали, жадно съели все мои фигуры и смылись. Однако жадность вашего черного слона поистине не знает границ, он решил не только спасти свою шкуру, но и безнадежно напал на мою ладью Bf3-g2, вместо того чтобы занять достойное ему поле на h5 и защитить своего короля от угрозы. Какой ненасытный у вас слон – легких фигур ему было явно недостаточно! – Малыш засмеялся. – Вы даже не заметили, что я специально приковал ваше внимание к вашему слону, подготовив свою ладью к более важным стратегическим действиям, а жертвенный конь просто выманил вашего слона. Вы не заметили самого главного, вы забыли о моем белом слоне, спокойно ожидающем своего финального "выхода на сцену" на поле с4.

Сом снова уткнулся в листок и внимательнейшим образом изучил последние ходы.

Все решил последний, девятнадцатый ход! Белый слон на поле с4 под надежной защитой ладьи безжалостно съел пешку f7. Последний щит короля прорван! Шах и мат черному королю!

– Бе-бе-бе! Поделом тебе, жадный Сом! – Тут Малыш скорчил рожу и показал язык, но не со зла, он просто продолжал подзадоривать Сома, предлагая ему сыграть еще раз.

Сом тупо уставился на листок, потом на Малыша. Кровь бросилась ему в лицо! Внезапно он вспомнил эту шахматную партию с Малышом, которой ну просто не могло быть! Он вспомнил, как радовался своим мелким преимуществам, поедая легкие фигуры противника, вспомнил, как жутко обрадовался промаху Малыша – потере главной фигуры бала – белого королевского ферзя, он также вспомнил, как, осознав свое глупое поражение, бешено схватил белого слона, "заматовавшего" его короля, и начал его трясти от злости – злости на свою жадность! Но откуда? Ведь он не мог играть этой партии, все это время он плавал в голубых просторах своего родного пруда в поисках Малыша!

Ярость клокотала в горле Сома. Плавники тряслись от злобы и бессилия понять, как он здесь очутился и как такое могло быть, что события, которых не могло быть, потому что их быть не могло, вдруг все разом стали всплывать в его рыбьей голове.

– Ах ты, негодный мальчишка! – яростно крикнул Сом. – Как смеешь ты называть уважаемого всеми рыбами Сома "жадным Сомом", я тебя сейчас проучу!

Сом схватил листок и, разорвав его в клочья, яростно бросил в окно, где их тут же подхватил ласковый ветер и унес с собой в неизвестном направлении.

Малыш подбежал к окну. Он ничуть не смутился поведением Сома, ему было интересно, как клочья белого листа бумаги будут разлетаться по воздуху.

– Корабли, корабли, – крикнул он, – настоящие белые корабли!

В это время Сом, не теряя ни секунды, потянул свои скрюченные плавники и, казалось, почти схватил проворную лохматую голову Малыша. Внезапно в его глазах потемнело, голова Сома закружилась.

– Лови! – услышал он – и в следующую секунду в его плавниках очутилось что-то холодное, упругое и податливое. Зажмурившись, он уткнулся носом в это нечто круглое и упругое – это был обычный резиновый мяч, раскрашенный во все цвета радуги. Почувствовав своим собственным подбородком, что это именно мяч, Сом все равно не решился открыть глаза.

В лицо ударил прохладный свежий ветерок, запахло зеленью и полевыми цветами. А какие нежные звуки он услышал! Те, которые он слышал далеко в детстве, они были похожи на колыбельную его Матери. Это были песни цикад, кузнечиков и соловьев! Да он же в настоящем лесу!

Сом осмелился чуть приоткрыть глаза. Он уже начал постепенно привыкать к разным неожиданностям. Но этот лес – это было что-то поистине невероятное! Он потрясал воображение Сома. Никогда в жизни Сом еще не видел такого густого и величественного леса! Всюду возвышались огромные исполинские сосны и тысячелетние дубы.

– Да что же ты держишь мяч, бросай его обратно, – это был знакомый заливистый голос.

"Проклятый мальчишка", – подумал Сом.

– И перестань ты жмурить глаза, не бойся, не прячь глаза от солнца, оно ведь такое полезное, иначе как мы с тобой будем играть в мяч?

"Вот уж я до тебя доберусь", – скрежетал зубами Сом.

– Да, и вот еще что, перестань скалить зубы!

Сом полностью открыл глаза. Чтобы сказать очередную гадость. Но слова застряли в горле от увиденного – это было чудесно, как прохладная волна вдохновения – столько зелени вокруг, столько цветущих деревьев! Казалось, бегай себе и играй, сколько хочется. Но мысли о своей "обиженной персоне" не давали покоя Сому.

– Где мои друзья, проклятый мальчишка! Верни мне моих друзей! Верни мне мой привычный пруд! Верни мне мою прежнюю спокойную жизнь!

Последние слова эхом прокатились по всему лесу: "спокойную жизнь, спо-кой-ну-ю жи…" Лес услышал и внял просьбе Сома. Ведь лес был "ВОЛШЕБНЫМ ЗЕРКАЛОМ" не только поступков, но и желаний. Деревья зашумели, ветер поднял листья. Сом закружился в танце ветра.

-А-а-а-а! – Звук прокатился по лесу и растаял далеким эхом где-то на другом его бескрайнем конце. Там, где начинался бескрайний пруд.

Спокойная жизнь Сома

Сом проснулся в холодном поту у себя на диване. Неужели это был просто сон? Должно быть, он просто уснул. Да-да, просто уснул.

– Йоршир! Йор-ши-и-р! – позвал слабым голосом Сом.

– Я к вашим услугам, сэр! – ответил Йоршир.

– Йоршир, ответь мне, я был здесь все это время?

– Не знаю сэр, должно быть, да. – Йоршир был немного озадачен внезапным появлением хозяина "из ниоткуда".

– Что значит "должно быть"? Я четко тебя спрашиваю, и будь добр отвечай мне также ясно! – Сом гавкал и щелкал зубами. – Итак, я повторяю свой вопрос: я был здесь все это время, Йоршир?

– Да, сэр, – четко ответил Йоршир, хотя был в этом не до конца уверен, но он четко знал, что хозяин требует от него именно этого ответа, чтобы просто успокоиться, поэтому он еще раз повторил: – Да, сэр.

– Это хорошо, это просто прекрасно, – ответил Сом, от радости щелкнув языком. – Принеси мне чашку кофе и газет с последними новостями, да, и дай мне во что-нибудь переодеться, не видишь, я весь пропотел! – приказал он.

– Непременно, сэр! – дворецкий раскланялся и ушел.

А Сом удобно устроился на своем любимом диване и подумал про себя: "Сон, просто сон. Прекрасно, вернусь к своему обычному распорядку дня, и все забудется".

Вот он! Заветный РАСПОРЯДОК ДНЯ Сома! Сом всегда имел его под рукой. Каждое утро было традиционным: он заводил будильник ровно на 10:00, и будильник звенел ровно в 10:00. Ровно в 10:10 он вставал с постели и плелся к себе в ванную, она всегда была там, где он ее находил. В 10:15 он принимал ванну, это занимало обычно полчаса и включало достаточно сложную процедуру: чистка зубов, полировка плавников, обливание холодной водой (Сом следил за своим здоровьем), просушка усов феном, ну и так далее. В 11:00 он, одетый в свой любимый и привычный коричневый халат в белую полоску, садился завтракать: дворецкий Йоршир всегда подавал ему утром одно и то же – печеные сырные круассаны со сливочным маслом, чашку горячего шоколада, варенье, ну и конечно, традиционную английскую овсянку. В воскресные дни завтраки разбавлялись омлетом с ветчиной и вместо овсянки подавалась рисовая каша, тоже со сливочным маслом. После Йоршир приносил ему свежих газет с "прудными новостями". Сом читал их все, в основном от скуки. Потом он спал, потом гулял по своему подводному парку один. По большей части не потому, что он любил гулять, а просто по привычке. Ох, как Сом не любил нарушать свои привычки! Как он их лелеял! Если он что-то планировал, все должно было идти по плану и никак не иначе. Ничто ни на йоту не отклонялось от заданного им распорядка. В обед он обедал. В ужин он ужинал. В рабочие часы, именно в рабочие, определенные строго по его плану, часы – он работал. Работа приносила ему стабильный и неизменный доход – он разводил креветок. Не потому, что он был предприимчивым бизнесменом. А потому, что этим же ремеслом занимался его папа, дед, прадед, прапрадед и т.д. Тут уж всех не перечислишь. Ближе к вечеру, после файф-о-клока, в который он неизменно выпивал пару чашек восхитительного черного чая с малиной, он принимал гостей и играл с ними в шахматы или покер, но больше ему нравились шахматы; не потому что они ему нравились, а просто потому, что он всегда причислял свою великолепную персону к высокоинтеллектуальным личностям. Поэтому он играл только в шахматы. Его друзья ему были нужны просто как собеседники, у которых должны были быть большие уши – он любил много говорить. Хотя он этого не осознавал, да и не задумывался. Разговоры были неизменно о погоде, политике и всякой дребедени. Но это были лишь декорации. В основном он говорил только о себе! О своей великолепной персоне, о своем опыте и былых заслугах. И самое главное, в разговорах должна была присутствовать его неизменная правота, он должен был быть во всем прав, даже если это было не так! Проигрыши в любом деле, да и вообще в любой игре, включая шахматы и споры, его ужасно огорчали. Он этого просто не переносил. Поздно вечером он обычно что-нибудь почитывал или разбирал скучнейшие шахматные партии. Читал, потому что это было частью атрибутики причисления себя к "интеллектуальному обществу". В книгах он мало разбирался, очень поверхностно, но этого было достаточно, чтобы на следующий день блеснуть перед своими "ушастыми" друзьями какой-нибудь интеллектуальной новинкой. После поверхностной прочитки "заумных книг" он опять гулял, всего пять минут, засекая время на счет, и опять по тому же парку, по тщательно выбранному им неизменному маршруту. Так проходили дни. Недели. Месяцы. Годы. Спокойная и стабильная жизнь. Жизнь на диване. Старом, уютном диване, дающем ему неизменную защиту от внешнего мира. Чего же еще надо от жизни? Он не задумывался об этом, ему нравилось, как звучит слово "стабильность", он жил в стабильном особняке стабильно протекающей жизнью стабильного прудогородка, где все текло размеренно и гладко.

Так он и жил.

Ровно до того момента, пока в его жизнь, равно как и в жизнь спокойного прудогородка, не ворвался этот глупый Малыш. Все было разрушено вмиг. Везде и всюду. По городу сновала полиция. Жители исчезали один за другим. Куда? Никто этого не знал. Навряд ли все переехали в соседний пруд. Он отправлял запрос на поиск новых адресов Сельдинсонов и Маккилькиных, писал письма – ответ не заставил долго ждать: их нет и не было в соседнем пруду! Но самое главное: распорядок Сома был разорван напрочь. Как та бумажка с шахматной партией, которая была собственноручно разорвана Сомом. Эти символы, этот порядок, эти е2-е4 – как это до боли напоминало жизнь Сома, вся его жизнь сводилась к этим неизменным е2-е4. Быть может, поэтому он был взбешен и разорвал эту злосчастную бумажку? Что бы там ни было, Сом твердо знал, что с того момента, как он проснулся, испуганный и потный, на этом треклятом кожаном диване, его жизнь стала кардинально меняться. Он будто бы стал замечать вещи, которых не замечал раньше. Порою ему казалось, что он смотрит на себя и свою жизнь со стороны. Это было новое ощущение, очень непривычное. Ведь всю жизнь он смотрел "изнутри" своего маленького "я", а теперь он смотрел совсем по-другому: как бы "извне". Он заметил, что именно этот новый ракурс зрения позволял ему ощутить в себе какой-то новый прилив сил, который побуждал его делать то, к чему он абсолютно не привык. Странно, но впервые он стал задумываться над своей жизнью и начал находить, что что-то с ней все-таки было не так!

Он продолжал ходить в парк и разбирать по ночам свои партии. Но это все было не то. Его что-то тянуло, до хруста души. И хотя он не мог себе в этом признаться до конца, но его тянуло в этот ЧУДЕСНЫЙ ЛЕС. Ему так хотелось пообщаться с Малышом и его друзьями. Так хотелось с ним поиграть в любые игры, какие бы Малыш ни захотел. Он хотел играть не по привычке, нет, об этом не могло быть и речи! Он хотел играть, любить, гулять по лесу… просто так! Потому что ему впервые понравилось делать то, к чему он не привык, делать что-то просто так, без всяких мотивов и подоплек. Долой все привычки!

Впервые он осознал, что они всю жизнь отягощали его, делали его старым, тяжелым на подъем, статичным.

Дни продолжали идти своим чередом. Стабильность, как изначально хотел того Сом, вроде налаживалась. Но это его больше не радовало.

Сом включал телевизор, но телевизор больше не мог его развлечь. Сом принимал ванну, она была там, где он всегда ее находил. Но теперь он вдруг захотел, чтобы она была в другом месте.

– Йоршир! – часто кричал он.

– Да, сэр! – неизменно отвечал Йоршир.

– Принеси мне… впрочем, не надо ничего, ступай! – махал плавниками Сом и утыкался мордой в подушку.

– Как? Совсем ничего? А как же ваш любимый чай с малиной, ведь сейчас файф-о-клок? – спрашивал в недоумении Йоршир.

– Пошел прочь, болван! – вопил Сом на дворецкого, кидаясь в него подушкой.

И озадаченный, в полном замешательстве, Йоршир пожимал плечами и неизменно уходил к себе в комнату. Это повторялось каждый день, менялись разве что бросаемые Сомом предметы: в Йоршира летели ручки, чернильницы, книги, кофейники и даже молотки.

"Алло, алло, это скорая? Это я, Йоршир, мне кажется, с моим хозяином творится что-то неладное. Да, да, приезжайте поскорей, адрес вы знаете, дом номер шесть, улица Каракатиц, да-да. Жду", – каждый день Йоршир звонил в скорую. Врачи приезжали и неизменно мерили Сому давление. Так же неизменно они что-то бурчали в ответ типа "Здоров. Зря беспокоите" и уезжали прочь.

Радиотехник, садовод или писатель?

Сом все продолжал скучать. Однажды от скуки он взял учебник радиотехники и начал его изучать. Он нашел это настолько увлекательнейшим занятием, что провел за чтением книги всю ночь. Незаметно для себя он стал мастерить всякие радиоштуки: переделал мыльницу в радиоприемник, а затем и свой любимый плюшевый телевизор. Ванну вынес во двор. Он больше не звал Йоршира. Потому что перестал следить за временем, да и старался делать все сам, так было гораздо интересней. Как-то ему попалась кулинарная книга, и он с головою ушел в нее. Он стал готовить интересные блюда, ему давно надоела овсянка. Странным образом Сом начал кушать тогда, когда действительно хотел есть, поэтому понятия "завтрак", "ланч", "обед" и "ужин" перестали для него существовать. Вместе с ними стал не нужен и Йоршир. И что с ним делать?

– Йоршир, пойди-ка сюда, – позвал его как-то Сом.

– Слушаюсь, сэр, – осторожно ответил Йоршир. С некоторых пор он стал очень осторожным по отношению к своему хозяину и уж совсем не хотел, чтобы в него полетел очередной молоток или гвозди.

– Будь добр, помоги мне, подержи-ка этот паяльник, а я пока поищу… где-то я оставил моток хорошей проволоки.

Так Сом нашел себе хорошего помощника.

– Да, конечно, без проблем! – отвечал Йоршир. Он-то давно знал, что хозяин выжил из ума, но покидать хозяина Йорширу не хотелось, наоборот, он старался заботиться о нем, потому что в душе любил его. Вот и старался помогать ему во всем. Но как это было тяжело для Йоршира – ведь он тоже был зависим от распорядка: ночью ему хотелось спать, а днем бодрствовать. А теперь все было наоборот. Днем он спал, совсем урывками, а ночью приходилось бодрствовать. Дело в том, что Сом с некоторых пор спал тогда, когда действительно хотел спать, а это было редко – радиотехника оказалась увлекательной вещью. Ночью Сом был весь поглощен работой: что-то мастерил и переделывал. У него была большая библиотека. Он зачитывался книгами до утра, зарывался в них с головой, читая их все до последней корки. Ему впервые было это очень интересно. Раньше он отделывался только первыми двумя страницами, вполне достаточными для того, чтобы в очередной раз блеснуть среди своих поддакивающих друзей. Он также перестал ходить в свой парк, чтобы прогуляться по привычному маршруту, вместо этого он носился по всему пруду в поисках Малыша с переделанным из плюшевого телевизора радиоприемником в руках, настраивая антенну на "биоволну" Малыша, которую, как полагал Сом, он "вычислил" вплоть до запятой, возясь с радиодеталями, в одну из своих бессонных ночей. Но все было тщетно, он нигде не мог его найти.

Он думал о нем постоянно. Думал, когда осваивал новое для него дело – садоводство; думал, когда разбирался с сантехникой и ванной; думал, когда мастерил самодельный телескоп; и в особенности он думал о нем, когда смотрел на звезды.

Чтобы как-то отвлечься от мучающих его дум, он стал писать. Он писал сказочные истории о Малыше. Это были увлекательнейшие истории, которые он с удовольствием читал Йорширу. Ну а Йоршир с удовольствием их слушал. Но каждый раз, когда Сом заканчивал читать очередную придуманную им историю, он вспоминал Малыша и его попутный ветер. Он ясно осознавал, что сон, который ему приснился про Малыша, вовсе не был сном. Знал про это и Йоршир, он четко помнил тот момент, когда Сом сердито хлопнул дверью и исчез, так же четко он помнил, как хозяин вдруг странным образом оказался на диване у себя в гостиной через месяц после своего исчезновения! Однако он не хотел беспокоить своего хозяина такими подробностями. "Зачем? – думал Йоршир. – Ему и так нелегко".

Неожиданное расставание

– Ветер! Ветер меня перенес! – воскликнул вдруг Сом, внезапно вскочив со своего дивана.

Йоршир встрепенулся, он так увлекся, слушая сочинения Сома, что поддался своим собственным грезам и задремал на кресле рядом с камином.

– Какой такой ветер? – не понял Йоршир.

– Да разве ты не понимаешь? Это был ВЕТЕР, это его проделки! И с шахматами, и с мячом. Какой я дурак!

– Ничего не понимаю, какие шахматы? Какой мяч? – Йоршир испугался: "По-моему, опять началось, снова он про свой ветер, совсем сбрендил старик". – Может, мне скорую вызвать? Вам обязательно станет легче. – Йоршир засуетился в поисках телефона.

– Да погоди ты, Йоршир, разве ты не понимаешь, что это был не сон! Тогда, на этот диван меня перенес ветер, понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – поспешил заверить его Йоршир, чтобы успокоить хозяина, да и самому успокоиться. Он не знал, что с ним делать, это явно был "сомий психоз". Йоршир читал об этой болезни когда-то. Он был в полной растерянности.

– Да ничего ты не понимаешь! – ликовал Сом. – Теперь я могу найти Малыша! Его можно найти только через его ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР! Ветер знает дорогу! Он доставит меня к Малышу! – Сом заплясал от радости.

– Зачем вам этот "дрянной мальчишка". Вы же сами когда-то хотели избавиться от него? – все не понимал бывший дворецкий.

– Не смей его так называть! – строго сказал Сом. – Малыш, быть может, единственный друг, который подставил мне зеркало именно в тот момент, когда я в этом остро нуждался, чтобы я мог вдоволь увидеть то мурло, коим я являлся. Быть может, он единственный, который указал мне, кто я есть на самом деле.

– А как же ваши друзья? – не унимался Йоршир.

– Какие друзья? Вечно поддакивающие и восхваляющие мои "достоинства"? – резко спросил Сом. – Их никогда не было! Моих друзей!

– А что же тогда было?

– Вечные потакательства в угоду моей "важной персоне", вот что! Но теперь этому конец! Я найду его!!!! Я найду ветер! Йоршир, я собираюсь в далекий путь, наверное, он будет нелегким, но мне все равно, – подытожил Сом в поисках своих очков.

– Вы уже уезжаете? А как же я? – спросил Йоршир, собирая разбросанные на диване книги. – Что буду делать я?

– Милый Йоршир, ты верно мне послужил. Я думаю, с тебя хватит, да и с меня тоже. Я не какой-нибудь государь, чтобы мне служить. Ты неплохо разбираешься во всем. Ты можешь выбрать то, что тебе принадлежит по праву, – ты можешь выбрать СВОБОДУ, ты СВОБОДЕН в своем выборе, Йоршир.

– Как же так, вы меня бросаете? – Йоршир был в растерянности.

– Я не знаю. Ведь я еще пока не нашел свой ветер. – Сом почесал в затылке и пристально посмотрел на своего верного дворецкого. – Но определенно что-то поменялось, и поменялось уже давным-давно, – мягко, с долей грусти сказал Сом, – я давно покинул свой "привычный пруд", разве ты этого не заметил?

Йоршир это заметил. Он был для этого достаточно внимательным и чутким. Все изменилось. Стал меняться и он сам. Он уже давно не был прислуживающим дворецким. Безупречно помогая Сому в его делах, он освоил много нового и во всем, что ни делал, был на высоте. Теперь он четко понимал, что в его жизни давно надо что-то менять. Или, вернее, изменения уже были, и ему нужно было всего лишь позволить им войти в него окончательно. Он знал, чего хотел больше всего: он хотел путешествовать! Уже давно его манили неизвестные пруды, реки, океаны. Да и не только они! Он мечтал ступить на настоящую сушу! Подумать только, есть берега, которым нет конца, есть земли, утопающие в лесах, есть земли, полные безбрежного бархатного песка! В глубине души он знал, что расставание рано или поздно все равно случится. И этот момент пришел. Пришел как-то незаметно. Каждый из них шел к своей цели. На этом моменте их пути расходились. Но каждый из них знал, что когда-нибудь эти пути сойдутся. Обязательно.

Незаметное превращение

Сом плыл, плыл куда глаза глядят, углубившись в свои мысли, укутанный в зимний плащ, держа в руках зимний зонт – в пруду похолодало. Пришла долгая зима. Пруд, как обнаружил Сом, действительно был бесконечен. Так что плыл он очень долго. Прошел месяц с тех пор, как однажды Сом, уткнувшись в свои записи, обнаружил в них записку от Йоршира:

"Уезжаю. Но мы обязательно встретимся. Ваш Йоршир".

Сом вздохнул. Теперь он остался один. Один на один со своими мыслями и мечтами. Каждый день он взывал к ветру. Каждый день он звал его, прося помочь ему обрести крылья и перенестись в тот заветный лес. Ветер молчал. Сом искал его, днями и ночами. Он проплыл уже много, оставляя за собой бесчисленное количество подводных городов и сел. Оставаясь в каждом из них всего на пару дней. В эти пару дней он успевал насытить города своими "красками" – он очень помогал местным жителям: чинил сантехнику, разбивал огороды, помогал с орошением, сажал деревья, а вечерами развлекал маленьких рыбешек-детей, рассказывая им свои новые истории о Малыше. Дети обожали его и его сказочные истории, они собирались вокруг него стайкой и слушали, слушали, несмотря на холод и мороз, пронизывающие пруд. По городам поползли слухи о бродячем Соме, рассказывающем свои сказки и разбирающемся в сантехнике и огородах. Слухи ползли быстрее, чем скорость передвижения Сома по пруду. Так что, когда он добирался до очередного городка, жители встречали его с большой радостью. И это естественно: потому что зимой всем нужно было наладить электричество и отопление. Он тоже был рад им помочь, но особенно рад он был детям. Наблюдая за ними, он переполнялся счастьем и грустью одновременно: каждый из них напоминал ему о Малыше. Сом продолжал плыть вперед, гонимый одной целью: найти ветер. Он понимал, что теперь это будет сложно сделать: чтобы поймать ветер и обуздать его, он должен был, кровь из носу, стать таким же легким, как ветер. Для этого он избавился от всего груза, который имел: от привычных мест, которые он любил, от всех своих вещей – собственного особняка, от своих бесчисленных активов и доходов, от своего креветочного бизнеса, от всего-всего, что связывало его со своим прошлым и буквально приковывало к его старому тяжеловесному сомьему "я". Он оставил только самое малое необходимое, чтобы иметь возможность прокормиться, одеться и заплатить за ночлег. Он должен был быть легким, как ветер. День за днем он безупречно сражался за свою легкость, не позволяя ни малейшей ерунде, ни даже малюсенькой капельке мысли "о себе любимом" или "о себе несчастном" завладеть им и сделать его хоть на миллиграмм тяжелее. Он боролся за каждый грамм, каждый миллиметр, каждую микроскопическую частицу "состояния легкости". Он боролся так рьяно и неистово, что не заметил, как пришла ВЕСНА! И пруд уже давно закончился! Он не заметил, как давно пересек эту границу – между "прудом" и "воздухом". Он не заметил, как стал легким-легким. Он не заметил, что больше не плыл – он летел! Волшебным, непостижимым образом превратившись в настоящего МАЙСКОГО ЖУКА! Опьяненный весной, он кружился в танце МАЙСКОГО ВЕТРА. Такой легкий-легкий! Счастливый, он утонул в этом полете, позабыв, что когда-то был Сомом и жил в уютном прудогородишке. Он позабыл, зачем он летел и какая была у него цель. Он позабыл все свои прошлые горести и страхи, всю тяжесть и суету прошлого. Жук наслаждался своим новым состоянием, к которому так долго и упорно шел, полностью отдавшись силе ветра.

– Ж-ж-ж-ж, – жужжал майский жук. Он летел над новыми просторами, обозревая новое бесконечное пространство прямо перед собой: луга, полные полевых цветов, дремучие леса, полные тайн и диковинных животных.

– Ж-ж-ж-ж, – жук с шумом разрезал свежий майский воздух, пропитанный одурманивающими восхитительными ароматами настоящей весны, которыми когда-то он жаждал насладиться.

– Ж-ж-ж-ж, – с шумом жук разрезал ветер, он подставлял ему свои новые крылья, и ветер с радостью раздувал их. Жук играл с ним наперегонки. А ветер ласково журил его, обдувая его гладкий коричнево-изумрудный хитиновый покров.