Малыш и сом

Утро начинается, начинается

Комната. Но комната с открытым окном в никуда, а там, за окном – ветер, развевая все вокруг, он не поленился залететь и в окно и разбудить Малыша, может быть, это был я в детстве… может быть, ты… Малыш потянулся и встал, улыбнувшись чему-то, он подбежал к окну. За окном был маленький пруд. До чего же хотелось искупаться в холодной освежающей воде. Пруд притягивал Малыша как магнит. С огромным интересом он стал наблюдать за внезапно появившимися кругами, расходящимися по еще мгновение назад спокойной зеркальной глади пруда. "Проделки ветра", – подумал Малыш. Спокойная рябь заколыхалась и вспыхнула, переливалась всеми огнями радуги – первые утренние лучи уже коснулись пруда и забарабанили на нем веселыми искорками, пронизывая свежий прозрачный воздух.

Ветер щекотал пятки, уши Малыша, толкал его в спину. "Давай играть", – шептал он.

"Ух ты, как ветер разгулялся", – подумал Малыш и слегка поежился.

"Вот, блин, ветер, шалит и не дает мне выспаться", – подумал Сом глубоко под водой и булькнул что-то невнятное в ответ ветру, разволновавшему тихий пруд.

"Искупаюсь", – решил Малыш.

"Проклятый ветер, э-эх, поспать-ка бы мне еще часок", – проворчал сердитый Сом и, похрапывая, перевернулся на другой бок.

Было так прохладно и свежо после ночного дождя, успокоившего встревоженный неугомонным ветром лес, находящийся неподалеку от пруда. Ночной дождь, выполнив свою "работу", исчез – трава и мох жадно поглотили его весь и сейчас, насыщаясь утренней росой, радовались первым лучам солнышка. По небу, словно причудливые лодки, плыли облака. Малышу они показались далекими пиратскими кораблями, подгоняемыми ветром навстречу настоящим приключениям. Ведь он был малышом и принимал все за чистую монету. И все так и было для него в этом мире – ЧИСТОЙ МОНЕТОЙ. И кто знает, может, нам теперь надо глядеть "во все глаза", чтобы умудриться углядеть хотя бы ее краешек.

Ветер ласково щекотал Малыша за щеки, говоря ему: "Ну, брось, хватит дремать! Такой необычный день сегодня, и только начинается, смотри, пропустишь самое главное!" Приятно было так стоять, голышом, и ежиться от утренней чистой прохлады.

Неподалеку от пруда стоял столетний дуб, а может быть, не столетний, а просто слишком был он толстенный, такой толстенный, что так и хотелось устроить там настоящий штаб, в общем, что Малыш и сделал, но сейчас ему больше всего хотелось бултыхнуться в воду, неважно, топориком или солдатиком.

"Ну все, хватит стоять вот так", – пожурил его ласковый ветер. Окончательно проснувшись, Малыш перелез прямо через окно, плюхнулся в мягкий мох, скатился по нему и… не успел Сом толком поспать, как раздался оглушительный БУЛТЫХ!

Сому пришлось проснуться, ничего не поделаешь – сон нарушен, этот нагловатый маленький представитель рода человеческого опять разбудил уважаемого Сома и распугал рыб. Возмущенный Сом нехотя оторвал голову от подушки, сполз со своего любимого дивана и крикнул дворецкого, чтобы поспешил начинать готовить утренний завтрак.

Начинался новый день.

Мудрый лес

Малыш часто любил убегать в его безбрежные "зеленые объятья" и подолгу оставаться там, в окружении лесных тайн и чудесных звуков, как ему казалось, берущих свое начало прямо из ниоткуда – из самой его древности и мудрости. Лес был живой. Малыш часто с ним беседовал и, беседуя, замечал одну, присущую именно ему, лесу, особенность – лес никогда не спешил. И прежде чем ответить на бесчисленное количество вопросов Малыша, он долго покачивался и вдумчиво, очень чутко внимал каждому его вопросу. А потом отвечал, но не на все, а на тот, который ему особенно понравится. Или, быть может, на тот, ответ на который Малыш мог выслушать до конца, ведь лес отвечал очень медленно.

И сейчас Малыш опять задавал свои бесчисленные вопросы лесу, качаясь на ветке толстенного дуба, того самого, где был расположен его штаб. Когда-то лес сам выбрал и помог устроить здесь место ночлега для Малыша. Это был особенный дуб. Если как следует потянуться на его толстых ветвях и уснуть там глубоким сном, то дуб давал силу.

– Сколько тебе лет, лес? – спрашивал Малыш.

– Сколько листьев на всех моих деревьях, – отвечал лес.

– Ну, это-о о-очень много, – разводил руками Малыш.

– Согласен, – невозмутимо отвечал лес, – очень много.

– А сам ты где именно находишься? – спрашивал Малыш.

Немного помолчав, лес отвечал:

– Это трудный вопрос, Малыш. Но я отвечу на него: я могу существовать каждым листочком в отдельности и всеми листьями вместе. Я везде и нигде одновременно. Я в каждой клеточке этого листочка. Подержи его, и почувствуешь его прохладное и нежное тепло.

Как только лес это сказал, с самой верхушки столетнего дуба оторвался маленький листок и медленно стал опускаться к рукам Малыша. Малыш взял его в руки и начал рассматривать.

– Если ты внимательно посмотришь на его прожилки, ты увидишь меня и там. Я бесконечен.

Малыш внимательно изучал каждую прожилку листа, равно как и все, что его окружало в лесу, да и вообще везде, где бы он ни находился, он был очень внимателен и сосредоточен.

– Будь осторожен, когда срываешь траву или цветы в поле – все это я. Я не мстителен по природе, мне чужды человеческие чувства. Мне слишком много лет. Существуя очень долго на этой земле, я стал безличен, я просто являюсь зеркалом всех твоих поступков, обращенных ко мне. Если ты бережно относишься ко мне, я к тебе буду относиться вдвойне бережнее. Это закон.

Малыш бережно соблюдал этот закон. Не потому что он был послушный или боялся, а потому что в нем была развита особая сила, ее хватало, чтобы взять ответственность за все свои поступки, за все, что его окружало в лесу. Он очень чутко ощущал в себе особое чувство равновесия, которое было сильно развито в нем. Он был очень внимателен к лесу. Соответственно, и лес был вдвойне внимателен к Малышу, он очень заботился о нем. Когда бы Малыш ни проголодался, под ногами, прямо на траве, тут же откуда ни возьмись появлялись боровики, опята, лесные ягоды. Когда Малыша клонило ко сну, лес убаюкивал его тихим и спокойным ветерком, покачивая его на своих ветвях. Когда Малышу было скучно, лес рассказывал ему древние легенды тысячелетней давности о колдунах, леших, лесных духах, которые, как уверял лес, живут в нем и поныне. И если Малыш будет чуточку внимательнее, он обязательно увидит их.

Дождь

Он был разный, проливной и серьезный или легкий и моросящий. А иногда слепой и сияющий. Малыш его называл ЗАСВЕРКАЛКОЙ. Так он сверкал! Дождь приходил с разным настроением. Но Малыш был рад ему всегда. Как только начинался дождь и где бы он ни появлялся, Малыш был тут как тут, радостно подставляя свое лицо дождевым брызгам и весело шлепая по лужам. Когда бы ни приходил дождь, это было всегда своевременно. Приносил он с собой не только влагу. Самое особенное в дожде было то, что он приносил с собой некую "паузу", особую "паузу" в которую погружался и пруд, и дом Малыша, и целый лес, и целый мир на какое-то короткое время. Однако, чтобы поймать эту "паузу", нужно было отвлечься от себя и полностью, с головой погрузиться в обволакивающий всё и вся дождь. Дождь требовал к себе внимания. Но взамен давал намного больше. Это было особое успокоение. Весь мир на какой-то миг погружался в волшебство.

Малыш заметил, что, когда бы он что-нибудь ни забывал, дождь помогал ему все вспомнить, даже самое мельчайшее событие в его жизни, упущенное им. Как это происходило, он не знал, это была настоящая тайна дождя.

Иногда дождь помогал ему вспомнить даже те события, которые происходили вовсе не с ним, а с кем-то другим. Но кто знает, может быть, тот другой и был он сам, но только в другом месте и в другое время.

Тайны дождя

Однажды, сидя у окна и наблюдая за особо проливным дождем, Малыш умудрился ухватить одну из таких "пауз", принесенных им. Малыш ясно увидел себя в странном виде. Он был гладкий и мокрый и больше не передвигался по суше, а плыл где-то глубоко-глубоко в море среди древних как мир ущелий и подводных пещер. Вместо рук и ног у него были маленькие плавники и хвост. И двигал он ими довольно резво и свободно. Это было даже удобнее, чем просто болтать ногами, чему Малыш часто предавался, когда нечего было делать. Вокруг было целое неведомое ему царство. Он проплывал ущелье за ущельем, милю за милей. Как вдруг вдали, среди тысячи лениво проплывающих мимо рыб, где-то в коралловых рифах что-то замелькало. Или ему так показалось. Пулей он ринулся за тем, что увидел. Через мгновение он разрывал своим длинным носом налипший песок и ил в том месте, где, ему показалось, что-то блестело. "Нет, ничего здесь нет", – подумал он и с досадой повернул обратно. Но стоило ему отплыть шагов на шесть, как тут же нечто мелькало в другом месте. С огромным усердием он втыкался своим длинным носом туда, где мелькало снова и снова, но ничего не находил. Так продолжалось бесчисленное количество раз, пока он не понял, что что-то попеременно блестит то там, то здесь. В конце концов он устал гоняться за призрачным блеском и решил немного отдохнуть, присев на что-то плоское. Плоское угрожающе зашевелилось и щелкнуло клешнями. Малыш подскочил от испуга.

– Не пытайся больше делать этого, глупый дельфиненок, – услышал он голос позади себя.

– Кто это? – спросил дельфиненок и обернулся.

Позади него маячил большой глубоководный усталый краб пурпурного цвета. Он был занят тем, что рылся в песке, собирая разный хлам. "Интересно, что он делает?" – подумал Малыш.

– Убираю планету, – ответил Краб, прочитав мысли дельфиненка. – Я – Краб-чистильщик.

Малыш помолчал, он хотел было что-то спросить, но ответ Краба был вполне исчерпывающим. И спросить вроде бы было нечего.

– Ты ищешь мираж, – устало ответил Краб.

– Какой такой мираж? – спросил дельфиненок.

– "Мелькающие огоньки", – ответил Краб.

– "Мелькающие огоньки"? – переспросил дельфиненок. – Что это такое?

– О-о, это, брат, тайна тайн. Это тайна тайн, – повторил он.

– Расскажите, дядюшка Краб! – Глаза дельфиненка горели от разбирающего его любопытства.

– Посмотри вокруг, – предложил усталый Краб, – что ты видишь? – Краб прищурил свои круглые глаза.

Дельфиненок оглянулся вокруг и увидел море-море каких-то странных блоков и структур. Изъеденные водорослями, подточенные водой, отчасти прогнившие, отчасти истертые временем, они все были захоронены здесь, но каким-то образом песок их отчасти пожалел и сохранил. Ведь песок, как известно, хороший консервант. Залежи блоков простирались до самого подводного горизонта. Дельфиненок начал внимательно присматриваться. Да это же целые города! Картинка "склеилась" пред ним во всем своем великолепии: он увидел огромные площадки, заваленные блоками и кирпичами, разделенные между собой плоской местностью – конечно же, это магистральные дороги! Вдалеке он увидел подточенные временем и водой башни: Небоскребы! О них ему еще бабушка рассказывала. Он увидел и старые проржавевшие коробки странной формы. "Автомобили!" – подумал он. Дельфиненок ринулся вверх и увидел то, что видел только на картинках своих книг, правда, теперь все это было в безнадежном и совсем несохраненном виде. Но он просто добавил свое воображение, и все встало на свои места: кафетерии, неоновые вывески, всевозможной формы здания, некоторые из них сохранились в совсем неплохом виде, улицы, детские площадки, тут был и парк автомобилей, и даже надземное метро! А еще он увидел "железные" корабли! И как он их не заметил раньше, ведь целый час уже здесь провозился? На самом дне глубоководного ущелья он увидел самую большую из таких "посудин", чудом сохранившуюся и покрытую наполовину песком. "Где я нахожусь?" – подумал дельфиненок.

– Это древние города. Могучий мир былых времен, – спокойно сказал Краб.

– Что с ними произошло? – спросил дельфиненок.

– Они нарушили закон равновесия, – с глубоким вздохом ответил Краб.

– Закон равновесия? – Дельфиненок внимательно посмотрел на старого Краба.

– Тебе он известен, – невозмутимо ответил Краб. – Если живешь в этом мире – его нужно касаться слегка, словно он – перышко, а не хвататься за него как за последний кусок мяса. Это и есть закон. – Краб усмехнулся.

– И все же я не понимаю. Как целый мир может вот так просто исчезнуть? – не унимался любопытный дельфиненок.

– Если научился брать что-то, ты должен научиться и давать – так поддерживается вселенское РАВНОВЕСИЕ. Если ты колышешь воду – ты пожнешь волны. Волны – это обратная сторона твоей силы, которая была задана воде. В этой вселенной нет ничего, что идет только в одну сторону. Она циклична. Этот мир, – Краб махнул в сторону обломков, – научился только брать. Он брал очень много, но ничего не давал взамен.

– Хм, парадокс какой-то, как можно брать и остаться ни с чем? – заметил дельфиненок.

– Действительно, парадокс! Они брали и брали, брали и брали, и, казалось бы, того, что они брали, должно было хватить, но по мере того как они брали, их аппетиты все возрастали. Настал момент, когда они пропустили все через свою утробу: леса, камни, землю, воду, воздух – всё! Все что двигалось и не двигалось. И настал момент, когда надо было платить – не было больше ничего, что бы им могла дать Природа! Этот мир сожрал себя сам. – В словах Краба ощущалась жесткость и суровость.

– А что было потом? – Дельфиненок слушал Краба очень внимательно, ловя каждое его слово. И с каждым произнесенным Крабом словом глаза дельфиненка обволакивались грустью.

– Надводного мира – МИРА ЛЮДЕЙ – больше нет, – уже спокойным тоном продолжал Краб, – остался только мир подводный – МИР РЫБ. – Краб снова вздохнул и вернулся к своей работе.

– Вы говорили про "огоньки", дядюшка Краб. Что это за тайна? Расскажите, пожалуйста, – попросил дельфиненок.

– Тут нечего рассказывать, – улыбнулся Краб. – Это такие особые существа, рассказывающие о том, что было давным-давно и теперь кануло в Лету. Такова их природа, они – Хранители прошлого. Так что все, что ты видел, – это мастерски рассказанная ими история для тебя. А по мне – так обычный мираж. – Краб замолк. А потом запел себе под нос какую-то колыбельную, не без гордости оглядывая кучки мусора, которые он уже успел собрать.

"А как "огоньки" рассказывают о том, что было давным-давно?" – хотел было спросить дельфиненок, как вдруг догадка сама собой всплыла в его голове. Он оглянулся вокруг: городов больше не было! И если что-то и было, то это похоронено под толстенным бесконечным слоем песка и ила. Всюду, куда бы он ни посмотрел, был только песок и ил. Все исчезло. Дельфиненок понял, что именно "мелькающие огоньки" на миг показали ему тот "былой мир людей" и "то, что от него осталось".

Дельфиненок хотел было что-то еще спросить, как вдруг услышал голос. Знакомый голос.

– Малыш. Дельфиненок мой. Пора домой. Ужинать пора!

Странно, но это был голос его матери. Да он же дельфин! Самый настоящий! Только сейчас он это осознал окончательно.

– Возвращайся домой. Нечего тебе здесь сновать без дела, ты еще очень мал, а здесь небезопасно – если слишком увлечься, можно застрять в этом мираже навсегда, – пробурчал старый Краб, продолжая возиться в песке.

– А как же вы? – спросил дельфиненок.

– Ступай-ступай, мал еще, у меня и без тебя дел по горло! – ворчал Краб, защелкав своими клешнями.

Малышу так не хотелось возвращаться. Когда он еще будет таким быстрым дельфином? А какие величественные огромные корабли тут захоронены! И еще столько-столько всего! Так много всего в этом мире! Так много тайн!

Дельфиненок снова услышал голос матери. Теперь он прозвучал где-то далеко.

Он вдруг автоматически ответил:

– Ма, еще чуть-чуть, здесь так инте…

Малыш очнулся, подняв голову с подоконника. "Долго же я просидел здесь", – подумал Малыш, наблюдая, как цветы и сад, посаженные вокруг дома, жадно поглощают последние капли дождя. Ставни окна слегка хлопали по внешней стене уютного дома. Видать, они разбудили его. Из окна веяло свежим воздухом и прохладой. Внезапно раздался стрекот кузнечиков. Малыш задернул развевающуюся, словно пенящаяся морская волна, белоснежную занавеску и прикрыл ставни. Дождь закончился.

Ветер

Ветер всегда сопровождал Малыша, где бы он ни находился, в поле или в лесу. Куда Малыш – туда и ветер, куда ветер – туда и Малыш. В сущности, Малыш и ветер – это было одно и то же. Ведь если задуматься, то будет совершенно ясно, что ветер этот обитает практически в голове у каждого малыша – их всегда куда-то несет, как будто сзади к ним пристроен маленький моторчик.

Ветер – это незаменимый "компас" Малыша. Шальной, он часто проскакивал в мыслях у Малыша, и в следующую секунду Малыш точно знал, что он будет делать и куда его занесет на этот раз нелегкая, точнее, легкая! Ведь чтобы поспевать за ветром, нужно было быть очень-очень легким! Малыш был чрезвычайно легок на подъем: он мог быть одновременно тут и одновременно там. Он даже мог умудряться находиться в двух местах одновременно: где-нибудь в далеких морских просторах и в то же время у себя в комнате, читая какую-нибудь интересную книжку. Ведь в прошлый раз именно так и произошло: дождь подарил ему "паузу", во время которой ветер его перенес в неведомое. Ветер мог переместить Малыша вмиг куда угодно, хоть до луны, хоть до солнца. Это он проделывал легко и с каждым. Быть может, он это проделывал не раз и с вами. Если это произошло, знайте, это его проделки.

А ветер обожал проделки. Очень часто, врываясь в комнату Малыша, а врывался он всегда без спроса и стука, ветер "прихватывал" какие-нибудь игрушки или книжки Малыша и уносил с собой. Малыш их обнаруживал потом в самых неожиданных местах. И именно в тот самый момент, когда они ему были очень нужны. Допустим, хотел он поиграть в мяч – откуда ни возьмись, прямо на земле он находил свой старый футбольный мяч, который потерял давным-давно. Найдя его, он всегда недоуменно чесал в затылке, припоминая, где он его вообще мог потерять и как этот мяч оказался тут, на этом самом месте. Проделывал ветер это, конечно, не без удовольствия. А какое удовольствие это доставляло всем детям – найти свои старые игрушки в самых странных местах: в ветвях дерева, на дне речки, в заброшенной трубе, на крыше соседнего дома и даже в дупле старого засохшего дерева.

Но и это еще не все: когда бы дождь ни приносил забытые воспоминания о былом, ветер помогал дождю внести в них особую ясность и живость. Без ветра "дождевые" воспоминания были лишь мимолетными видениями, дымкой, блеклыми картинками прошлого. Ветер же делал их живыми. Задавая им вектор, он переносил их прямо к месту назначения. Этим местом назначения обычно была "садовая" голова какого-нибудь особо забывчивого существа.

С воспоминаниями дождь приносил успокоение. Ветер же приносил надежду.

Игра в пруд

Пруд. Большой он или маленький? Сколько в нем поместится воды? А сколько в нем рыб? Сколько глубины? Когда бы Малыш ни пытался сосчитать, сколько пруд достигал метров в диаметре, то всегда сбивался со счету. Однажды утром он так увлекся подсчетом своих шагов, шагая вдоль края пруда, что, когда очередной раз сбился со счета, он посмотрел на небо в надежде, вдруг оно что-нибудь подскажет, и… ничего не увидел, кроме далеких-далеких звезд – стояла тихая прекрасная ночь. Малыш зевнул и поплелся к себе домой, чтобы уснуть своим детским сном, а уж утром начать все сначала. Так начинался каждый день: когда Малыш выглядывал из своего окна, пруд был маленький-маленький, но стоило ему добежать до него и начать счет, пруд превращался в бесконечность. В конце концов эта игра ему наскучила. Он решил, что перед ним особенный пруд-океан без начала и конца, в котором обязательно водятся особенные прудоокеанские рыбы. Какая разница, сколько в нем метров!

И тут начиналась очередная игра! Поиск волшебных прудорыб!

Всем "волшебным рыбам" поголовно эта игра, по-видимому, мало нравилась: всякий раз, когда Малыш плюхался в воду в своих поисках, волшебные рыбы прятались по своим норам. А так как Малыш плюхался довольно часто – рыбы стали очень нервными, плавая урывками, а скорее даже ползая на самом дне, они как-то странно подергивались, вращая глазами во все стороны, словно глубоководные крабы. В конце концов привычная жизнь пруда была нарушена – таинственным образом исчезли все его жители.

Все до одного.

Разве что ленивый Сом продолжал невозмутимо жить в своем особняке. Он всегда жил обособленно и ничего не замечал вокруг себя, хотя, конечно, что касалось его особы, он замечал все. И вот однажды он заметил, что больше никто с ним не играет и не приходит в гости и не перед кем больше хвастать своим особняком, своими многолетними заслугами и многомудрым опытом. Сом заскучал. Он остался один. Вокруг него маячил только его верный дворецкий, который, признаться, давно ему поднадоел. И вот почтенный Сом скучал и скучал, скучал и скучал. И в один прекрасный день не выдержал. Но это уже другая история.