Иные

Часть первая

Сиял ослепительный Сонал. Век за веком вальсировала вокруг него Асольсина. Ее единственный материк омывался синими волнами бесконечного океана.

Король Асольсины Хиан-Яр-14 избегал суетной столичной жизни. Он, так ничего и не решив, подошел к окну, отдернул шторы. В вечернем свете стволы деревьев казались совсем красными, а листва из бесформенной зеленой массы превратилась в прекрасное творение из резных пластинок, поблескивающих то золотом, то изумрудом. Хиан-Яр не единожды пытался запечатлеть на полотне чудо этих мгновений, но не хватало терпения тоненькой кисточкой вырисовывать каждый листик. Так же, как и игру лучей в воде. Океан плескался далеко. Но кто хоть раз видел, как Сонал скрывается за ним, не забудет живой дорожки в цвет расплавленного золота, превращающейся в вереницу подводных фонариков и исчезающей засыпающими светлячками.

Краски поблекли. Сиятельную эстафету приняла Селла, белым нефритовым шаром повисшая над землей. Хиан-Яр с удовольствием предался бы безмятежному созерцанию звездного неба. Но завтра в Ложе Министров встанут те же вопросы, как и неделю, а в общем, как и четверть века назад. И теперь отодвинуть их стало совершенно невозможно.

Собственно, решение у него сложилось. Но оно шло в разрез с конституцией Асольсины. Недели не прошло после празднования Дня Мира. Уже три века страна наслаждается относительным покоем.

Три века назад бесконечные войны, раздиравшие княжества, почти утихли сами собой - некому стало сражаться.

Женщины, дети и старики все еще на ночь запирали двери и ставни на надежные замки, боясь нападений врага, а жалкие стайки вояк затаились в лесах и предгорьях, пытаясь добыть сведения о силах противника.

По разоренной земле от селения к селению, от ставки к ставке скакал тогда бывший крестьянин Яр, давая себе отдых на час-другой в сутки, чтобы перевязать раненое в боях плечо и ненадолго сомкнуть глаза. И призывал всех опомниться - что будет, если последние мужчины в слепой ярости уничтожат друг друга? До мести ли, до захвата ли земель, когда на каждую живую душу хоть по два, хоть по три дома с трупами? Кое-как собрал он общий совет из остатков враждовавших командиров. Только тогда очевидной для них стала катастрофа Асольсины. И каждый из них дал клятву - за себя и потомков - сложить оружие на все времена.

А как жить дальше? Без главы не обойтись. И все сошлись на том, что только Яру надлежит быть королем. Он отказывался - и власти с почестями не хотел, и политику не любил. Какой уж король из крестьянина? С месяц командовал всем самый громкоголосый солдат, вызвавшийся навести порядок в стране. Но посмотрел Яр, как заставляет тот своих бывших врагов заниматься кладбищенскими делами, а сам с соратниками обустраивается во дворцах, и сказал: "Так не пойдет!", и принял на себя все королевские полномочия. Тот день стал Днем Мира.

Со временем Яр подобрал толковых помощников для Ложи Министров. Зная лишь всего понемногу, не ставил себя в делах выше специалистов, помогал при случае своими мужицкими советами. Но очень уж кстати оказывались они. А главное - он старался предотвратить любые разногласия. "Только без свар и интриг!", - морщился он, когда чересчур ретивые деятели пытались любым путем добиться своих, пусть и похвальных, целей. Нет. Он часами мог выслушивать по очереди обе конфликтующие стороны и задавал, задавал вопросы, в конце концов, тому или другому из споривших становилась очевидной слабость собственной позиции. И противостояние исчерпывалось само собой.

На королевскую жизнь - с целью захвата власти, денег, трона - никто никогда не покушался. Власть-то была, но право "вето" использовалось в исключительно редких случаях. Яр-1 и последующие занимали позицию скорее наблюдательную, а каждый из министров был полноправным хозяином в своей отрасли. Деньги? Богатство? Отнюдь нет... Достойное содержание королевской семье обеспечивало государство. А счета ее подписывались Министром Финансов, действующим, прежде всего, в интересах народа. И сложилось так, что с добрый десяток граждан из среды промышленников и предпринимателей со временем обзавелись состоянием и виллами пороскошнее королевской. Трон - как символ главенства для честолюбцев? Но они могли реализовать свои амбиции, заняв подобающее место в Галерее Благодетелей Отечества. Впрочем, и трона, как такового, не было. Деловые встречи король проводил в кабинете, правда, красивом, обшитом зеленоватым штофом, с мебелью светлого дерева и удобными креслами. А совещания в круглом зале Ложи Министров проводились за круглым же столом. Обычно за ним стояло 12 одинаковых стульев - по числу ведомств, и один - королевский. Сделанный из такого же, как остальные, терпентина, он отличался высокой закругленной спинкой, на верху которой поблескивала серебром стилизованная корона из белых лилий. Собственно, это и могло бы называться троном. Делался он под рост Яра-1. Хиан-Яр-14 был несколько ниже. Получалось, что вроде бы недотягивал до короны. Но его это мало волновало. Когда делался первый в истории теле-репортаж из зала Ложи, его режиссер настоял, чтобы на сиденье короля положили кожаную подушечку - для повышения престижа. И нужная вещь была тотчас извлечена из запасников Ложи. Ею в прошлом пользовались королевы.

Главной проблемой Хиан-Яpa и одной из главных проблем Ложи оказалось престолонаследие. До сего дня все было просто: первый ребенок главы Асольсины, будь то мальчик или девочка, по достижении 25 лет становился королем или королевой. Но закон не предусмотрел возможности появления двойни. А именно это и произошло в семья Хиан-Яра. Два прекрасных здоровых малыша. Темноволосого назвали Нефед, светленького - Фид. Первым на свет появился Нефед. Казалось бы, и вопроса не могло возникнуть. Да не тут-то было. Министр Здоровья, пользующийся в некоторых слоях особым уважением, внес разнобой в мнения приближенных. Он с полной уверенностью утверждал, что старшим считается тот, кто первым попал во чрево матери, проник глубже и вышел позже. Именно он важнее. Потому что первым из двух выходит тот, кто попал во чрево почти случайно, вдобавок, неосновным. Так и остался вопрос открытым.

До поры до времени мальчиков воспитывали одинаково. Но резвому Нефеду больше хотелось бегать и играть. Спокойный же Фид состязаниям в борьбе и лазанью по деревьям предпочитал чтение сказаний или совсем уж бессмысленное времяпрепровождение вроде наблюдения за движением облаков или полетом птиц с крыши дворца, где он устроил себе огражденную терраску с легким топчаном и столиком для книг. Ну и учителя определились в соответствии с характерами братьев. Нефед влюбленными глазами смотрел на бравого Дисса, втихую гордившегося боевым прошлым своего далекого предка, к тому же умевшего починить любую машину и знающего все о происходящем в столице. А Фид, раскрыв рот, слушал старинные легенды и учился по еле уловим признакам отличать заболевающее дерево от здорового или определять предстоящее изменение погоды. Его наставника звали Хафт, и свое происхождение он вел из клана жрецов. На подобных ему промышленники, технари и даже вольные артисты смотрели как на людей к жизни не приспособленных, устаревших. Мыслимо ли даже рассказывать про каких-то древних богов, когда делом доказано, что это выдумка, вредная для граждан Асольсины?

Когда сыновья еще были маленькими, Хиан-Яр испытывал к ним самые нежные отцовские чувства. Его до слез умиляли детские шалости, ясные глазки и беззаботный смех. А потом у каждого появились собственные увлечения. И теперь Хиан-Яр ловил себя на мысли, что относится к ним несколько отстранение, без былой сердечной привязанности. Да и то - каждый из них к предстоящему двадцатипятилетию успел стать главой семейства.

А все же, если его вариант не пройдет и придется самому решать, кого сделать королем, на ком остановиться?..

В одном привлекала живость и быстрота реакции. В другом - рассудительность. А сердце помалкивало. И тот и другой, похоже, мог бы стать королем ничуть не худшим, чем их отец. Он не очень хорошо помнил себя в юном возрасте. Хотел ли он принять полномочия из рук Яра-13? Особого желания не было. Знал, что такова его доля. Зато теперь он с надеждой предчувствовал освобождение. Он уедет во дворец на берегу океана и будет писать закаты. Может, когда-нибудь удастся, как того хочется, передать трепетное движение меркнущей золотистой дорожки на бескрайней синей в пурпур глади?

И еще один нюанс - его воцарение было непреложным, а сыновьям, о судьбе которых пока все могут только гадать, от соперничества не уйти. Это тоже следовало иметь в виду. Каждый держится своей точки зрения. И при равных правах это уже сейчас выливается в явное противостояние.

При решении спорных вопросов случается разделение мнений среди двенадцати министров поровну, и Хиан-Яру в таком случае приходится глубоко вникать в суть проблемы, чтобы обеспечить перевес в один голос. Если бы братья были единомышленниками, они могли бы править Асольсиной сообща, во всем помогая друг другу. Но последнее заседание Ложи особенно четко выявило их разногласия.

Речь шла о Библиотеке - одном из красивейших строений столицы. Когда-то это здание называлось Храмом Огня. В большей хрустальной чаше центрального зала неугасимо пылало священное пламя. Жрецы проводили службы, торжественные гимны Огню вместе с языками пламени возносились к куполу, к небу, молящиеся преклоняли колени перед сверкающей многочисленными гранями чашей с обжигающим алым цветком, неторопливые служители добавляли чистейшее масло в его сердцевину, сыпали крупинки ароматных смол в углубление рядом... Дед Хиан-Яра еще помнил запах воскурений, а сам он только по книгам знал о священнодействиях в былом Храме.

Но случилось так, что при Яре-9 начался невиданный доселе прогресс в развитии техники. Расцвет? Нет, скорее фонтан, фейерверк разных изобретений. Создание новых машин и производств заняло главенствующее место в умах самых способных к наукам асольсинцев. И настал день, в который они сказали: "Нет Бога, когда есть человек здравомыслящий!". Многие называют этот переворот Днем Свободы, хотя и не занесен он в официальные праздники.

Храм переоборудовали в Библиотеку. Зал Священного Огня стал главным читальным залом столицы. Его заполнили ряды рабочих столов, и люди проводили за ними дни и вечера. Но и это время прошло. Теперь каждый сидит у экрана дисплея и обменивается не книгами, а дискетами. Библиотека опустела.

Фид предложил переоборудовать здание в Музей истории, восстановить в центре зала хрустальную чашу, пусть имитацию, без живого огня, с лампочкой, вделанной внутрь, снять со стен слои краски, скрывающие символические письмена с рисунками, призвать к работе давно ушедших от дел архивариусов.

Но Нефед, как того и следовало ожидать, возмутился и предложил устроить здесь главный Дом Версий, что отвечало бы последним веяниям моды.

Наверное, людям перестало хватать новых впечатлений и возможностей самореализации. И в семье, и на службе ты до конца жизни остаешься самим собой. Читая книгу или глядя на экран, сочувствуешь герою, но не более того. А хочется не просто представления, хочется побыть кем-то другим, напрочь вырваться из круговорота обыденности. Кое-кто заглушал тягу к новым ощущениям выпивкой или курением огненной травки, маленькие плантации которой, ранее тщательно оберегаемые жрецами, стали достоянием всех желающих наряду с обычным табаком. Что получал? Да, раскрепощенность, туман в голове или провалы в памяти, какую-то мозаику странных образов... - для многих притягательные ощущения, но не зря поговаривали о вреде для здоровья от подобных забав. Так чем же разнообразить досуг? Хорошо актерам - сегодня они князья, завтра - обитатели трущоб. Хотя и в театре не развернешься - тексты вызубрены, от сюжета не уйти. Тут-то и появились клубы любителей версий. Собираются в каком-нибудь просторном месте, загодя обставив его соответственно выбранной эпохе, надевают подходящие случаю костюмы и разыгрывают спектакль. Но вся соль в том, что близко к истории или созданному сценарию только его начало, а дальше каждый действует, как считает нужным, исходя из характера своего персонажа, окрашенного, конечно же, личным опытом и свойствами исполнителя. Заранее никто не может предсказать, к какому финалу приведет двухчасовая игра. Шахматная партия с выбранным дебютом... Некоторые разыгрывались многократно - меняется настроение кого-то из героев, роняется резкая реплика, и история получает иной, приобретает совершенно противоположный ход. В шахматах новую фигуру не добавишь. Здесь же любой из присутствующих мог как пребывать в группе пассивной массовки почти-зрителей, так и включиться в качестве персонажа никем не предусмотренного - лишь бы сохранялось единство времени, места и стиля.

Нефед побывал в столичном студенческом клубе на нескольких играх и успел оценить новое развлечение. Там же прозвучало сожаление о камерности игр, появилась идея иногда собираться всем желающим для больших постановок. Но где? Тогда и началась кампания за обладание Библиотекой.

- Книги давно пора уничтожить, - убеждал Нефед брата. - Все, что надо, есть в диско-копиях. Оставим пару сотен самых ценных...

- И кто будет определять эту ценность?

- Да хоть Министр Просвещения!

- Он оставит только справочники.

- А тебе нужны сказки? Ну и забирай все, что хочешь - пыль собирать...

- Не только мне... Людям.

- Как раз о людях я и забочусь. Народу нужно просторное помещение в центре и не нужна Библиотека.

- Уничтожить что-нибудь легче, чем сделать.

- Не уничтожить, а создать на этом месте нечто принципиально новое. Ох, братик, придется тебе прибавить шагу, чтоб не оказаться совсем в хвосте. Или на обочине. Между нами, мне тебя иногда даже жалко.

- Каждому свое. Если держать все время нос по ветру, шея быстро износится.

Министр Порядка выжидающе молчал. В конце концов, это королевские сыновья. Пусть Хиан-Яр хоть что-нибудь предложит сам, а там посмотрим. Он и сам еще не до конца понимал, кого из братьев хотел бы видеть королем. Хиан-Яра он втихую осуждал за равнодушие к делам Асольсины. Фид, похоже, будет вести себя также. Но зато ведь и не мешает никому. Не слишком ли прыток Нефед? С другой стороны, Министр всегда его понимает и может предсказать его поведение, да и женат принц на кузине его племянницы. Конечно, это седьмая вода на киселе, но при случае вполне можно привлечь Нефеда на свою сторону, приручить, пока молод.

Хиан-Яр вынул из стояка темную полированную указку с серебряной рукояткой и гардой, как у шпаги. Направился к карте Асольсины, занимающей половину хорошо освещенной стены его кабинета. На ней поблескивали полудрагоценные камни, разными цветами отмечая города, месторождения, крупные промышленные объекты. Бросалось в глаза их преобладание на западе страны.

Конец указки коснулся коричневого пика Миражей в Южных горах, рельефно выступающих из зелени равнинных лесов, скользнул по ниточке Ливеи, превращающейся на пути к северу в голубую стекловидную ленту; замер у океана, почти белесого в области шельфа и густо синего по краям карты.

Зная о теме предстоящего разговора, Министр сразу понял, к чему клонит Хиан-Яр.

- Вы хотите разделить Асольсину? - едва не веря догадке, спросил он.

- Сначала посоветоваться с вами. Но почему бы и нет?

- А как же главный принцип государства? Только объединившись, народы Асольсииы смогли предотвратить полное вымирание. Неделимость... Мне ли напоминать вам о Яре-1?

- Да-да! - торопливо проговорил Хиан-Яр. - Знаю. Но те времена давно минули. Никому и в голову не придет воевать!

- Это так вам кажется сейчас. А через десятой-другой лет одному из братьев захочется контроля над всей территорией. И пусть по площади обе части примерно одинаковы. Но запад - это наука, промышленность, большая часть населения. Или вы предлагаете перенос нескольких центров на правый берег Ливеи?

- Ну нет! Я об этом и не думал. Пусть все остается как сложилось.

- Так вот, тот, кто получит правобережье, Асольну, не сомневаюсь, почувствует себя обделенным. И рано или поздно это проявит себя. Асина проживет и без аграрного придатка, но не наоборот. Более того, в портфеле Ложи лежит предложение о переименовании планеты в Асинсольну - по приоритету ее просвещенной части.

- Знаю, - отмахнулся король. - Это не к спеху.

- Ваше Величество, пусть даже люди не захотят настоящей войны и не допустят ее, нельзя сбрасывать со счетов "тихие" методы. В некий прекрасный момент одного короля - и именно короля Асины - возможно, найдут неожиданно почившим вечным сном.

- Угу, - Хиан-Яр вдруг смутился, - я предусмотрел и это. И еще кое-что.

- Да? - кажется, в первый раз Министр Порядка посмотрел на своего короля с интересом.

- Я предложу закон, если мы, конечно, договоримся в принципе, по которому в случае гибели одного из братьев автоматически правителем всей Асольсины становится первый ребенок погибшего. Тогда устранение становится лишенным смысла. И потом... - голос Хиан-Яра приобрел просительную интонацию. - Думаю, вы скорее согласитесь, если разделение будет только временным.

- Что вы имеете в виду?

- О! - Хиан-Яр, казалось, сам удивлялся своей изобретательности. - Крошка Дана, то есть дочь Фида, является кузиной малыша Марна. Понятно, родственные браки не приветствуются. Но в порядке исключения.. Можно было бы провозгласить сразу их помолвку, и семья снова сольется. Первый ребенок Даны с Марном станет единственным королем. Или королевой.

Хиан-Яр воткнул указку в стояк, как шпагу в ножны после успевшего поединка, и потер ладони.

- Мне надо все взвесить, - задумчиво проговорил Министр. - Пока же лучше ничего не сообщать принцам. А кстати, не боитесь ли вы, что возникнет спор за власть после желаемой для вас свадьбы Даны и Марна? Произойдет ли еще при них естественное слияние частей Асольсины? А если да, то кузен или кузина, муж или жена займет тронный стул в Ложе?

Ну, во-первых, Марн все же старше Даночки на полгода, значит, править ему. А если не захотят, дело их, - Хиан-Яр беспечно махнул рукой, - в конце концов, пусть и они правят каждый своей частью. До вступления в престолонаследие их первого ребенка.

- Если это снова не будет двойней, - скрывая сарказм, заметил Министр. - Прецедент есть.

- О, мой дорогой, до того времени еще так далеко.

По дворцу сквознячком пролетел слух о возможном разделе страны.

Первым из братьев узнал об этом, конечно же Нефед, не пренебрегавший отчетами Дисса о происходившем вокруг Ложи. Предложение отца явилось для него, как и для всех, полной неожиданностью. Но, допустим, так и произойдет, хорошо ли это лично для Нефеда? Как посмотреть. Лучше бы стать единовластным королем. Он наверняка сможет справиться с делами лучше Фида, чаще глазеющего на облака, чем вникающего в проблемы граждан. А если выбор остановится не на нем? Быть до конца жизни на вторых ролях? Даже третьих, если учесть, что вторыми после короля по пиетету являются министры. Заняться наукой? Ни к какой особенно не тянет. Стать промышленником? Уж лучше получить свою половину Асольсины, но - наверняка. Можно будет даже пустынные земли Асольны сделать вполне цивилизованным местом. Речь, похоже, идет о жребии. Нефеду всегда везло при жеребьевке. Может, удача и на этот раз не отвернется.

Он направился в часть дворца, отведенную семье брата. В кабинете никого не было. Пришлось подниматься на крышу. И не лень Фиду лазить наверх? Мало ли комнат для уединения на нижнем этаже? Да и в кабинете никто его драгоценного покоя не нарушает.

Гнездышко - а как иначе назвать обжитый уголок на верхотуре? - было обставлено не без уюта. Фид сам наводил здесь порядок, не позволяя прислуге прикасаться к инструментам дальнего видения, бумагам, книгам...

- Не помешал?..

- Нет-нет, заходи. Что-нибудь случилось?

- А по мне видно?

- Тебя же сюда и калачом не заманишь.

- Да уж... Ну слушай. Дела обстоят так... - и Нефед изложил брату суть решения отца.

- Ну и что? - спокойно спросил Фид.

- Как что? Тебя это не волнует? Может, ты так себя держишь, потому что знаешь что-то еще? Признавайся. Может, у тебя на руках козыри, и ты не сомневаешься, что станешь королем всей Асольсины? - начал заводиться Нефед.

- Не кипятись, пожалуйста. Никаких козырей. Если я скажу, что совершенно равнодушен к ситуации, ты все равно не поверишь. И будешь прав. Я бы не отказался стать королем, потому что многое хочется изменить. Но сражаться за тронное место в Ложе я не собираюсь. Так что вариант раздела, по-моему, наилучший выход для обоих. Ты не согласен?

- Пожалуй, согласен, - потер висок Нефед. - Но жребий!.. Ты же знаешь, мне везет больше, допустим, я вытяну Асину. Ты будешь дуться до конца жизни.

- Чушь какая-то! Тебе нужна Асина? Так забери ее, пожалуйста. Если бы мне предложили свободный выбор, я предпочел бы Асольну.

- Правда?! - Нефед чуть не подпрыгнул от радостного удивления, и его лицо осветилось улыбкой облегчения. - И ты потом не откажешься от своих слов? - все же уточнил он, уже зная, что все обошлось. Может, ему и не повезло с наличием брата, но зато повезло с тем, что брат этот не от мира сего.

- Зачем мне отказываться? Я, действительно, люблю больше Асольну.

- Гора с плеч. И жеребьевки никакой не надо. Ты не против, если я от твоего и моего имени сообщу об этом отцу и Министру Порядка?

- Сделай милость.

Нефед ринулся вниз по лестницам, прыгая через ступеньку и насвистывая веселый мотивчик.

Нефед-Яр решил ознаменовать начало своего правления Асиной праздником - открытием Дома Версий. Первая большая игра требовала тщательной подготовки. Прежде всего - выбор темы. Он собрал инициативную группу.

- Надо, чтобы люди могли выплеснуть эмоции, - глубокомысленно произнес очкарик, представляющий студенческий клуб. - А посему предлагаю разыграть одно из сражений старых времен.

- Вряд ли Министр Порядка одобрит это. Молодежь увлечется. И неизвестно, во что выплеснутся ваши эмоции, - отверг предложение Нефед-Яр. Надеюсь, вы не забыли о смертном случае в игре, на первый взгляд совсем безобидной. Банальная сцена ревности, а кинжал для бутафорского оказался слишком острым.

- Может, первый День Мира, годовщину правления Яра-1?.. Ликование масс... - продолжил обсуждение профессиональный актер из неудачников, примкнувший к клубу Версий в желании реализовать свой неоцененный талант хоть здесь.

- Просто соберутся, будут ликовать и все? Нужно стержневое событие, какой-то сюжет.

- Выслушайте, пожалуйста, мое предложение, - прокашлявшись, подал голос консультант по истории. Многие годы никому не было дела до его знаний. И только недавно клубы Версий в поисках подходящих тем вспомнили про замшелых архивариусов. Старик еще не привык чувствовать себя в центре внимания. - Правда, это не из реальной истории, но... В общем, из области мифов. Если представить так: богиня раздора Эрна раскидала семена войны не только там, где ей было велено, а и на праведной земле Белого Княжества. И верховный бог Птах наказал ее, надолго превратив в обычную женщину. Это можно прекрасно обыграть - фантастические наряды богов, злоключения Зрны...

- Боги... - скептически усмехнулся Нефед-Яр. - Для того ли мы избавились от всех мыслей о них, чтобы поминать в первой же большой игре. Хотя... 0... Я, кажется, придумал. Почему бы нам просто не воспроизвести День Свободы? Ну конечно! Именно это событие надлежит вспомнить. Уловили? Все произошло в этих стенах. Храм перестал быть храмом. Человек вышел из пеленок, и ему больше не захотелось цепляться за веру в придуманных богов. Гвоздь программы - разбивание Чаши Огня. Вопли жрецов, их попытка отстоять свою Чашу, их проклятия. И после торжества сброшенной зависимости от косных суеверий - вот как раз тут! - всеобщее ликование. Мы приготовим фрукты и легкое вино. По-моему, должно получиться то, что надо. Как считаете?

Никто не возражал. Осталось уточнить детали.

Нефед-Яр потоптался на квадрате мозаичного пола в центре зала, отличающегося от общего рисунка из каких-то зигзагов, кругов и переплетений простым чередованием черно-белых полос. Здесь был алтарь, молодой король окинул взглядом высокие стены. Фид как-то предлагал снять слои краски и обнажить древние символы. Для представления было бы неплохо. Но слишком хлопотно. И снова придется потом закрашивать.

- Позовете театрального художника, - велел он актеру, - пусть изобразит на стенах что-нибудь значительное. Символы пусть с пола срисует. Что-нибудь в таком же духе. И чтоб краску потом легко было смыть водой. Да, и бутафора не забудьте. Пусть представит мне эскиз Чаши, подберет материал. Стекло, пластик? Не знаю. На его усмотрение. Но чтоб расколоть можно было одним ударом, и осколков поменьше. Кровь нам ни к чему...

Вопли жрецов?..

В тот печальный для немногих поворотный день никаких их воплей не было. Главный жрец и несколько священников при приближении разгоряченной толпы встали в ряд у алтаря, скорбные и готовые ко всему.

Растрепанный молодчик в черно-белой рубахе изо всех сил ударил кувалдой по двери Храма. Но она не была заперта, и, увлеченный инерцией, он растянулся у ног жрецов, все еще держа кувалду. Кровь хлынула из его разбитого носа.

Старейшина в запрещающем жесте протянул вперед ладони:

- Остановитесь, одумайтесь. Это кощунство! Бог покарает погасившего Священный Огонь!

Ближайшие к нему замешкались, топчась возле дружка, отирающего кровь с лица. А задние напирали... Кто-то искал под ногами оброненную кувалду.

Видя неотвратимость катастрофы, священники отступили к дальней стене, оставив алтарь не ведающим, что творят.

Главный жрец медленно развел руки, поднял их над головой, соединил ладони и опустил их к сердцу со словами, обращенными к Огню и Небу. Он открещивался от случившегося, просил прощения за действия неразумных и молил Старших Огненных Братьев принять его к себе. Старик раскрыл ладони, резко выдохнул и рухнул на руки подхвативших его священников. Те бережно перенесли его в книгохранилище, накрыли остывающее тело расписным платом, заперли за собой дверь на задвижку.

А в зале бушевала страсть. Кувалда, наконец, была найдена. Она попала в руки некоему преуспевающему инженеру по имени Кайм. Он и не предполагал, что угодит в герои. И не собирался крушить Чашу сам. Но теперь уже сунуть орудие еще в чьи-то руки было невозможно. Толпа расступилась, освобождая ему место для размаха. Кайм словно в бреду поднялся на приступочку алтаря. Замахнулся тяжелым молотом, полной грудью вдохнув ароматный дымок, настоянный на смолах. На мгновение все замерли. Подальше к стенам жались те, кто не был вполне уверен в безнаказанности происходящего. Может, обвалятся стены? Мир сгинет в тартарары?

В последний миг рука Кайма дрогнула, и кувалда, нацеленная в сердцевину огненного цветка, попала по краю Чаши. Осколок ее, чиркнув по плечу вскрикнувшего юнца, со звоном упал на мозаичный пол. Еще один удар - теперь уже в центр Чаши. Она треснула - пламя разделилось надвое. Но массивное основание, вделанное в алтарь, не давало ей распасться. Лишь третий удар - под корень Чаши - довершил начатое. Но от неловкого движения потные лохмы Кайма коснулись огня. И прядь над ухом затлела.

- Ой! - завопил он, приняв ожог за обещанную кару. Но чьи-то проворные руки тут же накинули ему на голову подвернувшуюся жилетку.

Небо не смешалось с землей. Храм остался незыблемым. Затоптав огонь, толпа водрузила героя на раздобытые в хозяйственной клети носилки и устремилась к питейным заведениям.

Оскверненный Храм опустел. Озираясь по сторонам, священнослужители выбрались из убежища, завернули в мешковину каждый из осколков драгоценной Чаши, перенесли в машину тело главного жреца и несколько десятков древних фолиантов, весь запас смол и масел, кое-какую утварь и в ночь двинулись на правобережье Ливеи. Впрочем, до них никому не было дела.

Яра-9 поставили перед свершившимся фактом. В то время более всего короля заботило создание Галереи Благодетелей Отечества и дебаты по воду того, может ли считаться Благодетелем человек, наживший крупный капитал и построивший на него, к примеру, лечебный центр, или это могут быть только люди науки.

Кайм недолго пребывал в лучах славы. Неделю спустя, в состоянии не совсем трезвом, он взялся поменять лампочку в своей комнате. Следовало бы, конечно, подстраховаться и перекрыть электричество, да помешало все еще держащееся ощущение эйфории. Неловкое касание оголенного провода - и спасти его не удалось. Всплеснулись шепотки о неслучайности его нелепой гибели. Но связь двух событий не была очевидной. Если бы прямо там, на месте, у Чаши Огня... А так... Следовало неуверенное пожатие плечами. Об обстоятельствах смерти Кайма очень быстро забыли, и остался он в памяти людской победно стоящим над осколками Чаши с пламенем, гаснущим у его ног. Да здравствует прогресс!

Нефед-Яр знал, что найдется мало охотников представлять жрецов, но не до такой же степени! Кое-кому пришлось гарантировать повышение по службе, остальным попросту пригрозили отлучением от клуба. Так или иначе, но к назначенному дню все было готово.

Игроки заняли исходные позиции. Около сотни человек в одежде, переделанной на манер вековой давности, столпились у входа. "Жрецы" с самым рослым, исполняющим роль главного, заняли оборонительную позицию. Нефед-Яр последним взглядом окинул стены, размалеванные кругами, стрелами и крестами, чашу из легко бьющегося пластика с газовой горелкой. В воздухе вместо аромата смол и курений стоял крепкий и терпкий запах пьянящего дезодоранта. Король занял единственное место наблюдателя в углу зала и нажал кнопку звонка, открывая представление.

Разнобой голосов у запертых дверей усилился. Послышались требования открыть храм, угрозы.

- Может, отпереть им? - прошептал главе один из псевдо-жрецов, - жалко, сломают дверь.

- Да я закрыл всего-то на пол-оборота. Сейчас ворвутся. Приготовились!..

И тут же дверь распахнулась. Толпа ввалилась в зал, крича и надвигаясь на "жрецов". Те стояли, раскинув руки и извергая на "нечестивцев" заранее приготовленные проклятия. "Кайм", с молотом в правой руке, левой ткнул "старейшину" в грудь. Тот среагировал автоматически, ударив обидчика в поддых. "Кайм" согнулся пополам и на несколько минут вышел из игры. Завязалась потасовка. Но поскольку силы были неравными, "жрецов" довольно быстро скрутили и запихали в чулан, где те скоренько скинули дешевые "мантии" и наспех переоделись, чтобы в новом обличье принять дальнейшее участие на стороне покорителей косности. "Кайм" к тому времени почти оправился и, подбадриваемый криками: "Долой невежество! Да здравствует Наука! Ура свободе!", шагнул на приступку "алтаря". Ни тени сомнения или страха не было на разгоряченных стычкой лицах.

"Кайм" взмахнул молотом. Но дыхание снова перехватило, и с первого раза он слегка промазал. Кусок легкого пластика отлетел, доставшись кому-то в качестве сувенира. Со второго удара чаша накренилась и пошла трещинами. Третий взмах довершил акт. Правда, разбившийся баллончик с газом вызвал короткое замешательство. Вспышка подпалила одежду "Кайма". Но тут же привели в действие огнетушитель, и облепленный серой пеной "герой" взлетел вверх - его дружно подбрасывали, прославляя прогресс и свободу.

Зазвучала музыка. Сначала победная, а потом просто веселая. Открыли двери бывшего книгохранилища. Игроки устремились туда к столикам с вином и закусками. Кто-то уже распевал частушки вековой давности, выученные загодя. Начались танцы в центральном зале. Кавалеры, которым не хватало дам, выделывали замысловатые па, сообразуясь со своими собственными представлениями о старых плясках.

В общем, все, включая молодого короля, остались довольны открытием Дома Версий.

Правда, позже до Нефед-Яра донеслись слухи, что "Кайм", как напился во время представления, не желая огорчать отказом всех, лезущих к нему в друзья, так и продолжал веселье целую неделю. А к седьмому дню с ним случился припадок "белой горячки", и бедолага выбросился в окно с какого-то этажа. Жалко, конечно. Но сам виноват - надо же знать меру.

Часть вторая

Марн преклонялся перед отцом. Все, за что бы тот ни брался, доводилось до конца наилучшим образом. Марн в редкие минуты объективного к себе отношения понимал, что является лишь бледной копией успевающего во всем Нефед-Яра. Отец брал его с собой во все деловые поездки, усаживал рядом на совещаниях - с назиданием вникать во все тонкости происходящего и пытаться мысленно опередить его ответы или решения, потом сравнивая с действительными. Если уж сыну не дано мыслить масштабно и оригинально, то пусть в оставшуюся пару лет до вступления в права короля Асины переймет максимально отцовский опыт, научится некоторым психологическим приемам, помогающим держать ситуацию под контролем.

Время от времени гражданами Асины выдвигались предложения - в разрез с традициями - увековечить фигуру Нефед-Яра в Галерее Благодетелей Отечества, но он, хоть и польщенный оценкой своих трудов, резко отвергал такие проекты. Может, ему не хватало честолюбия? Зато у Марна его было на двоих. И Галерея притягивала его все больше.

Последним выбранным Благодетелем был биохимик Тиренн, которому удалось синтезировать почти всю пищу. Отпала необходимость вступать в контакт с представителями Асольны, этими странными строптивцами, не желающими идти в ногу с прогрессом. Марн поморщился и вздохнул, вспомнив о Дане, по обыкновению уединившейся с сынишкой на дальней ливейской вилле. Лучше не думать о жене и всем, что с нею связано.

В последней из занятых комнат Галереи фигуры Тиренна и его помощника из разных пластиков с максимальной точностью воспроизводили ученых, занятых опытами по производству белковых продуктов поистине из ничего. С их открытиями была снята масса проблем. Отпала нужда в фермах и птицефабриках, которые пришлось сооружать возле городов Асины после того, как Фид-Яр отказался поддерживать животноводство и работы по селекции в Асольне. Нефед-Яр не понимал доводов брата. А уж Марн и подавно. Тысячелетия люди питались мясом, разводя скот и птицу. И все было прекрасно, пока эти правобережные умники не выдвинули глупейших теорий. Мол, даже разведение молочных коров - насилие над природой. Сколько молока естественно вырабатывает организм самки? А сколько выжимается из него, превращенного в машину по добыче этого напитка? Да и нужно ли оно взрослым даже в виде сыров и масел? Детское - детям! А куры? Видите ли, производство каждого яйца это роды. И преступление - вопреки естеству заставлять беспомощных птиц рожать ежедневно. Жители Асины, упоминая о заречных соседях, непременно постукивали пальцем по правому виску в знак общего помешательства тех. Но, хвала прогрессу, так много ферм перестало быть нужным. Оставлен самый минимум - для гурманов.

Сейчас наметилось два основных кандидата на ближайшую незанятую комнату Галереи.

Туреп считался ученым-энциклопедистом. Мысль, которая пришла ему на ум несколько лет назад, казалась настолько простой, что было удивительно, как до этого не додумались раньше. Она вылилась в теорию Сопоставлений. Вращение планет, смена времен года, чередование сытости и голода, сна и бодрствования - все укладывается в циклы. Значит, если в каком-нибудь процессе является неопределенным один участок, надо хорошо поискать, найти что-нибудь наиболее подходящее и попробовать тут по уже известной модели восстановить неизвестное в разрабатываемой цепочке. Двенадцатичастные циклы были изучены до мелочей. В динамике это, к примеру, проход от создания запасов исходных материалов, их предварительной очистки с отсеиванием брака, через основную обработку, контроль, придание товарного вида, вплоть до передачи потребителю и утилизации отходов. При этом анализировались все возможные петли, связанные с введением дополнительных факторов, или напротив - проскакивание некоторых фаз. В статических моделях было ценным правильное определение места любого объекта или явления в цепочке родственных. Разрабатывалось множество математических способов проверки верности решения, включая наложение динамических моделей на статические. А если рассматривался не очевидный цикл, а нечто вроде дерева? Да надо просто собрать все, что когда-либо узнало или придумало человечество, благо под рукой мощные компьютеры. Аж дух захватывало от такой перспективы. Стоит только сформулировать задачу или нащупать слабое место в разработке, нажать несколько кнопок, и помощь придет со стороны трудно предсказуемой: для химической реакции ответ может скрываться в раскладке пасьянса, а для социологической программы - в рецепте приготовления праздничного торта. Идея великолепна, но когда Туреп взялся за ее воплощение, оказалось, что на этом пути слишком много подводных камней. Одному не справиться, а со многими славой делиться не хотелось. Тогда и подвернулся Дьюк, который согласен был работать круглые сутки из любви к искусству, не рвался к известности и не только не мечтал быть запечатленным навеки в Галерее, но с неистребимым упорством отказывался даже фотографироваться с друзьями на пикнике. У Дьюка не было ни денег, ни техники - одно желание заниматься любимым делом. Так что Туреп его облагодетельствовал - поселил подальше от столицы, на самом берегу Ливеи, неподалеку от пустующей королевской виллы. Правда, позже туда переехала невестка Нефед-Яра, Дана, но эта странная, как и все асолинцы, женщина не устраивала пышных приемов, у нее мало кто бывал. Так что подобное соседство не должно было помешать Дьюку творить.

Туреп, навещая его, в последнее время все чаще раздражался, поторапливая. Возвращаясь в столицу, себя же ругал за несдержанность.

Хотелось, конечно, все завершить быстрее, но выше головы не прыгнешь, а лучше Дьюка все равно никто не справится. Ну не получится в этот раз, так не последняя же зала в Галерее. Дело, главное, беспроигрышное. Если удастся найти ключ хотя бы к нескольким сложным проблемам, используя методы сопоставлений, можно будет заявить о победе. Он пытался убедить Дьюка на первом этапе сузить круг разработок, но тот, на словах соглашаясь, забирался все дальше и дальше в дебри исследований. Нефед-Яр тоже ждал результатов Турепа. И выбирая между двумя претендентами, как истинный глава страны, озабоченный, прежде всего, тем, чтобы подданные ни в чем не знали недостатка, конечно, отдал бы предпочтение ему.

Марн же был заинтересован в победе конкурирующей группы Нивера. Проект того был не менее грандиозен - первый в истории космический полет. Марн мог часами смотреть на красавицу Селлу. Как изделия из нефрита завораживают взгляд, блуждающий по неопределенным переплетениям, уводящим его вглубь, - так луна увлекала его - белесые пятна, расплывчатые тени - что скрывают они? Для серьезной научной работы Марну недоставало способностей. Но он придумал, как убить двух зайцев сразу - удовлетворить и любопытство, и честолюбие. Поделиться своими мыслями он мог только с Анитой - подругой детства и юности, единственным человеком, которому он доверял всецело и без душевных терзаний признавался в своих слабостях.

Анита была дочерью Министра Здоровья, ровесницей Марна, вилла ее родителей стояла no-соседству с дворцом, дети прекрасно ладили, принадлежали к одному кругу. Ах, если бы не злополучная помолвка Марна с Даной, удавкой накинутая Хиан-Яром на шею внука! Анита была бы лучшей женой для будущего короля. Она не испытывала ненависти к Дане, считая ее, с одной стороны, тоже пострадавшей, поскольку принцесса Асольны насколько возможно оттягивала день бракосочетания, не испытывая к кузену нежных чувств, с другой стороны - блаженной, достойной сострадания. И пока живет та с ребенком далеко от столицы и не путается под ногами - пусть! Про нее можно просто забыть.

На всех приемах Анита появлялась вместе с Марном, Ребенок? Пока он ей не нужен. Но она родит Марну сына тогда, когда сама этого захочет. И потом, существуют разные болезни и кирпичи, которые падают на голову с чистого неба - жизнь непредсказуема. Может, и с Даной что-нибудь случится без каких-либо усилий со стороны Аниты. Впрочем, даже быть всеми признанной подругой принца совсем не плохо.

Когда Марн сказал ей, что хочет стать космонавтом, Анита посмотрела на него как на ненормального. Но довольно быстро поняла, что к чему, видя в этом проекте прекрасную реализацию честолюбия. Физическим здоровьем Марн не был обделен, с детства уделял спорту немалое внимание. Космический проект Нивера успешно двигался к завершению. Общей научно-технической подготовки Марну хватало. Участие в полете принца придало бы предприятию особую торжественность, и сколько бы космонавтов ни было на борту, никому и в голову не пришло бы опередить сына нынешнего короля и короля будущего в первых шагах по Селле. И если все будет благополучно, образ Нивера займет подобающее место в Галерее, рядом с ним в облачении первого космопроходца будет помещена фигура Марна. Он еще не король и традиции формально не нарушаются. Риск? Конечно, не без того. Но жизнь принца драгоценна, и технари удвоят, утроят страховочные меры.

Итак, Анита не просто согласилась с идеей Марка, но оказывала ему всемерную поддержку. На ракетном полигоне она чувствовала себя неуютно, но в тренажерных залах была все время рядом, с удовольствием подменяла персонал, записывая показатели физических нагрузок.

Только заглядывая в ее яркие карие глаза, касаясь тугих каштановых локонов, Марн ощущал спокойствие и уверенность. Изредка досаждало легкое чувство вины перед законной супругой. И тут же он оправдывал себя тем, что ведь и Дана не проявляет особого желания вникнуть в его заботы.

Когда врачи отметили некоторое переутомление принца, ему был предписан недельный отдых вдали от шума столицы. Нефед-Яр, как это само собой разумелось, велел прислать за сыном машину, чтобы доставить его к жене в ливейскую виллу. Марн предпочел бы провести нежданные каникулы у моря вместе с Анитой, но пришлось подчиниться, и Анита отправилась к морю одна.

И вот Марн сидит на террасе возле законной супруги и придумывает темы для разговора. Здоровье близких обсуждено. Собственно, тут и говорить не о чем, поскольку все здоровы. Правда, Хиан-Яр стареет, но это дело естественное. Недавно дед без особых на то причин переселился на правобережье, к отцу Даны. Но он всегда считался человеком искусства, а значит не вполне отвечающим за свои поступки.

- Ты отправила с дедом в Асольну нашего сына, - полуутверждая, проговорил Марн. - Зачем?

- Рену пора учиться.

- В полтора года?

- Чем раньше, тем лучше.

- Неужто наши учителя не смогли бы научить ребенка читать, рисовать, петь... Да всему, чего хочешь?..

- Нет, - после недолгого раздумья ответила Дана. - Пусть поживет там. Пока. Пожалуйста!..

Марн пожал плечами:

- Ну, как хочешь. Вечно какие-то странные прихоти.

Светлый шар Селлы висел над деревьями прямо перед ними. Марну захотелось вызвать в Дане если не преклонение, то хотя бы уважение.

- Видишь вон то темное пятнышко? - Он протянул руку к луне. - Нет, не в середине. Немного левее. Скоро я смогу побывать там. - И почти не желая того, все же добавил: - Первым.

- Да? - неопределенно произнесла Дана, и после долгой паузы сказала: - Там в гряде, окружающей кратер, есть двойная гора, а в ней пещера с розовыми сталактитами. Это очень красиво.

Марн на минуту опешил.

- А ты откуда знаешь?

Дана не отозвалась.

- Не можешь ты этого знать! - уже уверенно сказал Марн. - Даже если у вас есть дальнозоры сравнимые с нашими, ты могла бы видеть только гряду в общем, но не вход в пещеру, тем более не ее внутренности. А... понял! Тебе все приснилось?! Но тогда я специально попрошу наметить первым маршрут в эту сторону, чтобы доказать беспочвенность твоих выдумок. А сейчас - пора спать. Мне велено хорошо отдохнуть. Надеюсь, ты не против, если я займу спальню в левом крыле и не буду тебя беспокоить?

Мысли об Асольне всегда вызывали у Нефед-Яpa приступы раздражения, в общем-то ему не свойственного.

Когда было налажено производство синтетических продуктов питания, Министр Торговли вознамерился продать соседям эту технологию за хорошую цену. Представители Асольны отказались от приобретения. Цена была снижена до минимума. Результат оказался тем же. Нефед-Яp, желая помочь нищей по его представлениям Асольне, направил брату послание с предложением передать ему в дар всю документацию вместе с образцами оборудования. На что, наконец-то, получил членораздельный ответ, объясняющий отказ.

Фид-Яр сообщил заключение своих старейшин - заметим, не министров, - синтетические белки и углеводы лишены важнейших жизненных начал, а потому неполноценны, не могут заменить натуральных растительных продуктов - животная пища в Асольне практически не употреблялась - и неотвратимо ведут к вырождению народа. Хорошо, что письмо было передано Нефед-Яру с особым курьером и кроме короля его никто так и не прочитал. Стань оно достоянием общественности, последствия могли бы быть грустными. Наконец-то все подданные сыты. И что теперь? Возделывать заброшенные поля? Так их и раньше было мало в левобережье. Унижаться и просить Асольну кормить их? Ну уж нет! Нефед-Яр передвинул размышления о будущем народа на самый отдаленный срок. Правда, в рационе дворца исчезли синтетические продукты даже с самыми модными вкусовыми качествами. Высвобожденную сельхозтехнику пускали в переплавку. Несколько же новейших комбайнов стало жаль отправлять в печь. И правительство Асины решило сделать великодушный жест - подарить их Фид-Яpy. Как выяснилось позже, подарок не был отвергнут только из вежливости. Комбайны, поблескивающие краской и хромом, даже не удосужились перегнать в глубь правобережья - завели в ангар у моста, так и оставили там. Окольным путем Нефед-Яp вызнал, чем они оказались неугодны соседям. Шумят, дымят, требуют топлива. Для скромных нужд асольнцев им, видите ли, вполне хватает машин на маломощных солнечных батареях и световых аккумуляторах. Как быть с подаренными комбайнами? Не перегонять же обратно. Нефед-Яр решил закрыть вопрос дипломатично - через отца, пребывающего нынче на территории брата, сообщил тому, что ничего не имеет против, если комбайны будут переплавлены в Асольне - металла там всегда не хватало.

Нефед-Яр подумал, что неплохо было бы самому наведаться к соседям. Слухи разные ходят про них. Сейчас в Асине все спокойно. Жизнь бежит по накатанной колее. Почему бы и не отправиться навестить престарелого отца? Повод есть. Так и скажет в Ложе. Никаких официальных приемов, документов. Частный визит. Постарается даже избежать встречи с Фид-Яром, которая непременно вылилась бы в выяснение отношений. Король попытался сбросить напряжение, вызванное мыслями о брате. Кстати, по дороге можно заехать и к Марну с женой, пользуясь редким случаем застать их вместе.

Его отношение к Дане тоже было неоднозначным. Хороша собой, добра, но холодновата, точнее - замкнута. Хотя и это можно понять: вырвана из привычного окружения. Да еще осведомлена об Аните. Следовало бы ей посочувствовать. Но и к этому она повода не дает. Спокойна, отстраненна. И опять вертятся те же слова: "Не от мира сего". С такой внешностью, при желании, она могла бы заставить Марна вычеркнуть Аниту из своей жизни. Нет желания? Тогда и Марна не осудишь. Сам Нефед-Яр, поставленный перед выбором между этими женщинами, предпочел бы подвижную, как ртуть, Аниту. У той все просто, хоть и придумать умеет такое, что и ее отец-министр удивится. И на виду, и с хитрецой. А Дана? По поступкам и словам вся как на ладони. Но в глазах этих серо-голубых непонятная глубина, и о чем она думает на самом деле, неизвестно.

Перед самым поворотом к ливейской вилле Нефед-Яр отменил указание водителю, и машина направилась прямо к мосту. Пусть молодые сами разбираются со своими проблемами. Королю не хотелось сейчас играть роль отца благополучного семейства.

Хиан-Яр сразу показал сыну свое новое жилище. Довольно скромный дом без всяких притязаний на звание дворца экс-короля: южная, самая светлая, комната отведена под мастерскую, пропитана запахами красок и холстов; еще гостиная, спальня, ванная комната, флигель для гостей - вот и все апартаменты. Правда, сад очень хорош - ухоженные ряды отягощенных плодами осенних деревьев перемежаются газонами, цветочными клумбами, прихотливой формы и раскиданными вроде бы случайно, что придавало ему вид живописный. Тут же Хиан-Яр пояснил: в местах, отведенных под лужайки, есть какие-то особые области, где деревья, если и растут, то плохо, и плоды их не приносят пользы. И только вот этой траве вредные зоны нипочем.

- Какие еще зоны? - недоуменно поморщился Нефед-Яр.

- Не знаю, - отец только отмахнулся, - что мне сказали, то и я говорю.

- А где твоя прислуга?

- Садовник уже ушел. Домоправительницу ты видел. Тийна встретила тебя у ворот. Там же и ее дом.

Нефед-Яр вспомнил ничем не примечательную женщину средних лет, проводившую его к отцу. Она помогла выгрузить вещи и, заняв сановное место, уехала с шофером короля в недалекий поселок, чтобы разместить там и его, и машину.

- А кухня?

- Тийна приносит мне то же, что ест со своею семьей, - и, предваряя пренебрежительную ухмылку сына, твердо сказал: - Мне нравится, и это я сам так захотел. Зная твой вкус, запас провизии мы приготовили, и по твоему указанию тебе подадут любые блюда, разве что кроме тех, что из натурального мяса. Синтетические отбивные - пожалуйста. Придется перемочься. - И примиряюще улыбнулся: - Ладно? Сам понимаешь - "В чужой монастырь..." Милый мой, попробуй принять их такими, как есть. Если ты не против, я договорюсь с Тийной, и ты зайдешь к ней повечерять, допустим, завтра? Ты с чем приехал? Не просто же на меня полюбоваться. Если скажешь, что соскучился, все равно не поверю. Если б по делам, то сидел бы уже в кабинете брата. Значит, просто так, посмотреть, как оно тут живется. Угадал?

Нефед-Яp неохотно кивнул.

- Тогда послушайся моего совета. Про машину забудь. Переоденься попроще - у меня найдется то, что надо, - и забудь на пару дней о своем королевском происхождении. Только тогда стена между тобой и асольнцами станет потоньше. Может, что и разглядишь.

На следующий день Нефед-Яр отправился побродить по окрестностям, прихватив с собой флягу с разбавленным вином и бутерброды с синтетической, к сожалению, икрой.

Внутреннее напряжение так и не покидало его. Перед выходом из дома, он тщательно осмотрел себя в зеркало: мужчина средних лет без ярко выраженных особенностей. Будут узнавать? Вряд ли его фотографии висят в каждом доме, а телевизоры здесь не в почете.

Кое-кто из встречных или работающих на полях кивал ему и улыбался без подобострастия, иные, не глядя, проходили мимо. Но несколько раз он наткнулся на взгляды пытливые, тут же становящиеся будто бы рассеянными, под которыми король чувствовал себя, словно его оставили без одежды и регалий, что не добавляло умиротворенности. А в остальном... Лес был как лес, но, может, чуть чище и гуще, чем в Асине. Ручей, разлившись, образовал красивую, но бесхозную заводь. Вообще, здесь все было бесхозно, неправильно. И еще вечером, раз он дал согласие, придется скучать в обществе отцовской домоправительницы.

Но именно в доме Тийны, по площади лишь вдвое меньшем отцовского, Нефед-Яру, наконец, удалось расслабиться.

На прикаминном очаге закипала похлебка, и запах ее не казался отталкивающим пресыщенному обонянию короля. Тийна несуетно накрывала на стол, помешивала варево, подкладывала кирпичики сухого торфа в жерло камина, то рассказывая про мужа, уехавшего на заготовку орехов, или сына, играющего с друзьями в соседней комнате, то замолкая, но так естественно, что паузы не тяготили.

Она положила у края огня еще один коричневый брикетик, тот затеплился и потянуло смолистым ароматом.

- Чувствуете? Это попался хвойный стланик. Торф из другого района.

- Разве есть разница? Торф - он торф и есть, как и нефть, - не задумываясь откликнулся Нефед-Яр.

- Ой, что вы! - ласково и удивленно улыбнулась Тийна. - Это ведь отжившие корешки. А в каждом месте свои растения, со своими свойствами. Вот, посмотрите, - она достала из короба еще кусочек. - Видите хвоинки? Они так и засохли вперемешку с корешками. А теперь потрескивают. Но вы не думайте, что мы только торфом пользуемся. Сонал два дня почти из облаков не показывается - световые батареи разряжены. И ветряк есть - верно, видели над крышей, - так ветра нет. Всегда так - стоит только мужу уехать. Или не умею я с этой техникой... Да ладно, ребятня тоже больше любит у живого огня посидеть. Мальчуган лет восьми появился в дверях. Из-за его плеча выглядывали еще две мордашки.

- Мам, скоро кушать?

- Еще немного. Идите-ка сюда! - махнула она рукой на плетеный коврик чуть левее камина.

Пока они устраивались, Тийна ворошила длинными щипцами остатки торфа и веток, пепел проваливался сквозь решетку в поддон. Вдруг она с резким криком: "Ио!" выхватила щипцами раскаленный уголек, отпустила его над раскрытой правой рукой и тут же, не глядя, метнула в сторону сына.

"Рехнулась баба", - с этой мыслью Нефед-Яр вскочил, зная, что все равно не успеет оттолкнуть ребенка от огненной стрелы. Но то, что произошло в ближайшие секунды, ввело его в ступор. Мальчик, как будто ничего другого и делать не следовало, поймал уголек незащищенной ладошкой и перекинул его матери, та отправка девочке, и так до тех пор, пока он из ослепительно-огненного не стал тускло-багровым и не вернулся в догорающий камин. Но и это не было концом представления. Тийна ритмично похлопала в ладони. Ребята быстро поднялись и уставились на ее указательный палец, поднятый до уровня глаз. Она слегка качнула им, и дети запели - если можно назвать пением долгое произнесение странной гаммы. Звуки от громкого "А" до какого-то еле слышного, невнятного рождались во ртах и исчезали в их маленьких глубинах, а после паузы возникали вновь, но вот Тийна повернула к ним ладонь, улыбнулась: "Молодцы!", приобняв, подтолкнула к столу и вышла на кухню.

Дети, как ни в чем не бывало, уселись за стол. Девочка что-то прошептала сынишке Тийны, и они рассмеялись. Король, изобразив отеческую улыбку, подошел к ним, коснулся плеча маленькой гостьи:

- Ну-ка покажи мне руки.

Она доверчиво выставила вперед чистые розовые ладошки - ни ожога, ни пятнышка от горящего уголька.

- Я хорошо вымыла их после песка.

- И я... и я, - продемонстрировали аккуратность ее друзья.

- Ну и хорошо, - стараясь сохранить улыбку, Нефед-Яр сел рядом с ними.

Он убеждал себя, что попросту проголодался - не могла же крестьянская похлебка быть вкуснее блюд, приготовленных королевским поваром. Но сухие хлебцы, жесткие на вид, хрупко ломались и нежно таяли во рту. А порция супа из обычной крупы, приправленная ореховым маслом и травами, показалась ему слишком маленькой.

Ребята отпросились к соседям. Стол был снова чист. Нефед-Яр не знал, можно ли сразу откланяться, или это будет выглядеть невежливо. Он снова сел перед камином. Тийна разгребла кучку золы, обнажила розовеющие угольки и кинула на них несколько корявых веточек. Села рядом. Заговорила о житейских проблемах, что-то о брате, у которого никак не налаживается личная жизнь. Нефед-Яр слушал ее вполуха, внутренне чуть ухмыляясь - хоть какие-то занозы есть у этих всем довольных асольнцев. Вдруг самым краешком правого глаза он заметил легкое движение от двери, быстро повернул голову. Или он сходил с ума, или надышался дымом: две Тийны были в комнате - одна шла от дверей, другая сидела возле него. Движущаяся подошла к сидящей и исчезла - растворилась в той. Королю показалось, что в этот момент плавная речь отцовской домоправительницы прервалась коротким вздохом. Но, может, показалось и все остальное? Померещилось... Это стало последней каплей. Он резко поднялся и шагнул к выходу: - Благодарю за ужин и гостеприимство. Кажется, мне пора.

- Ну как? - выжидающе спросил отец. - Все в порядке?

- Да, - односложно ответил Нефед-Яр. Если тот полагает, что он взахлеб будет рассказывать о своих ощущениях, испытанных во время пребывания в этом сумасшедшем доме, то глубоко ошибается. - Впрочем, я бы еще что-нибудь съел.

- Угу. Понимаю. Я сам поначалу вдогонку к подаваемому Тийной все бутербродами пробавлялся. Вот фрукты, печенье… Открой себе любую жестянку с консервами. Здесь мало едят, но к этому быстро привыкаешь.

- Не собираюсь привыкать. Завтра утром уезжаю.

- Жаль. Ну, как знаешь. Я буду на верхней террасе. Если понадоблюсь, зови.

Нефед-Яр опорожнил баночку тушеной рыбы, вяло пожевал яблоко и нехотя поднялся к отцу.

Тихо, безлунно. Редкие звезды просвечивают сквозь облачные прорехи.

- Грустишь? Тоскуешь по маме?

- Немного. Вспоминается на старости лет то одно, то другое. Рядом с ней, во дворце, и даже на курортах Асины я будто все время бежал по замкнутому кругу. А теперь ее не стало, я поселился в этом доме - и словно вышел на финишную прямую. И раньше не склонен был к осуждению, а сейчас мучительно стараюсь понять... - он замолчал, подбирая слова поточнее.

- Что понять?

- Жизнь.

- Здешнюю?

- Вообще... жизнь. Иногда вроде что-то проблескивает - как вон те звезды. А потом снова чувствую себя неуспевающим школяром. Мало времени мне осталось. Уже не наверстать, не научиться. Да, пока не забыл, имей в виду, я завещал похоронить себя по обычаям Асольны.

- Это новость. У них же нет кладбищ!..

- Неправильно выразился. Ну не похоронить - завершить земной путь.

- И ты не против, чтобы тебя сожгли? - недоверчиво уточнил Нефед-Яр.

- Во-первых, не меня, а мои останки; во-вторых, черви, копошащиеся в гниющей плоти, бывшей королем, это куда хуже. Пепел по ветру - и все.

- А памятник? И место рядом с маминой могилой отведено... - все еще не верил сказанному Нефед-Яр.

- Нет. Я так решил. Просто довожу до сведения. И очень надеюсь, что ты станешь бывать здесь чаще. Более того, я прошу, не отвергай всего происходящего в Асольне, постарайся относиться без предубеждения. Я прошу об этом и ради тебя, и ради всего народа.

- Может, ты уже жалеешь, что не сделал единственным королем Фид-Яра? И ни во что не ставишь процветание Асины? Ты спроси любого из моих подданных, согласились ли бы они жить на правобережье. Да для каждого это стало бы сущим наказанием! - Нефед-Яр чувствовал себя несправедливо оскорбленным.

- Не кипятись. Ты хороший король, даже прекрасный, если хочешь. И Асина богата. Но если спросить любого из асольнцев, хочет ли он жить по другую сторону Ливеи, что ответит он? То-то и оно. Не все так просто.

Столь скорому возвращению короля приближенные были бы удивлены. Поэтому Нефед-Яр решил все же заехать на обратном пути к сыну с невесткой.

Его, конечно же, не ожидали. Поэтому с обеих сторон при встрече было произнесено несколько общих фраз оправдательного характера. Но через час уже все текло так, словно этот визит был запланирован давно.

Прекрасные фрукты, переданные Хиан-Яром внукам и переложенные из асольнской корзины причудливого плетения в серебряные и хрустальные вазы, украшали десертный стол. Обед подходил к концу. Дана сидела напротив дяди-свекора, и Нефед-Яр имел возможность наблюдать за нею без помех. Ни к чему не обязывающий разговор, перебрасывание друг другу малозначащих реплик... Потом Дана уйдет, и он надолго потеряет возможность что-нибудь прояснить для себя. Король попытался втянуть ее в беседу,

- Дана, тебе, наверное, скучно здесь? Марн часто уезжает, - и мысленно поправился: "бывает тут только по необходимости", - подруг нет. Или есть?

- Нет. Но скучно мне не бывает.

- Чем же ты занимаешься? Понятно, когда малыш был рядом, он требовал забот, но сейчас, когда Рен у деда...

- Да, так лучше. Для него. А я - занимаюсь хозяйством, думаю, гуляю.

"Вот как? - отметил Нефед-Яр. - Думать для нее такое же дело, как составлять заказы на продукты или ухаживать за цветником".

- Но все-таки сочувствую тебе - оторвана от привычного окружения.

- Таков удел, - пожала она плечами.

Марн, отвернувшись, усмехнулся. Отец слегка напрягся.

- Удел? И что же это такое?

Дана помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать разговор, в котором ее будут, как обычно, слушать, но не слышать.

- Что это в твоем понимании? - переспросил Нефед-Яр настойчиво.

- Удел, доля - то, что возложено на человека и что все равно придется выполнить, так что лучше нести эту ношу достойно.

- Возложено кем? Вашим богом?

- Неважно. Пусть даже самим человеком, если он принял какое-то решение и взял на себя ответственность. А можно другими словами: доля - часть, удел - участь. Может, я ошибаюсь, но в паре "часть-участь" мне видится оттенок совершенной перед этим ошибки, неверного выбора.

- Но если верить в бога и удел, все предопределено, не так ли? Именно стремление вырваться из даже пусть воображаемой предопределенности привело народ к Дню Свободы.

- И что теперь? Вы чувствуете себя хозяевами своей судьбы? И все происходит так, как вы желаете?

- Ну... не совсем. Но по крайней мере мы не испытываем морального давления этой пресловутой предопределенности. Зная, что невозможно избежать предначертанной катастрофы, как жить?

- Я сама еще мало что понимаю и умею, но, мне кажется, дело вот в чем. Допустим, неотвратимо - вам предстоит упасть с двадцатиметрового обрыва в такой-то день. Но есть некоторая вероятность введения поправок вашей волею, и вы, если хорошо умеете плавать, можете приложить силы, чтобы в сужденный день оказаться среди прибрежных скал, на берегу океана, а не в Южных горах. Я проверила на себе. Это возможно.

- Ты падала с обрыва? - недоверчиво спросил Нефед-Яр.

Марн, не принимая явного участия в разговоре, все же переключился с мыслей об Аните и прерванных тренировках, прислушиваясь более к интонациям, чем вникая в смысл беседы.

- Нет. Это касается другого. Обрыв - нагляднее. Вы же спросили о личной катастрофе? Но кроме выбора места... Слабый человек, или в силу обстоятельств готовый на самоубийство, просто будет падать как случится, может, даже умрет от страха еще в воздухе. А если он собран и намерен бороться до конца, то будет использовать самые крошечные шансы. И тут многое зависит от личного опыта, находчивости.

- Например?

- Ну... у каждого свое: попытаться зацепиться за кусты или, если в плаще, раскинуть руки и постараться планировать, замедляя падение. В конце концов, сделать рывок, оттолкнуться от скалы, чтобы упасть в наилучшее место. Да еще сгруппироваться, защитить голову и позвоночник. Все это делается, конечно, в считанные секунды.

- Может быть, может быть…

Дана явно не хотела продолжать разговор и поднялась со словами:

- Я велю подать вам напитки и сигареты на веранду.

Марн предложил отцу сыграть партию в шахматы. Расставили фигуры.

- Тебя на самом деле интересуют проблемы вроде предопределенности? - спросил он. - Или ты хотел всего лишь услышать голос нашей затворницы?

- Второе. Но меня занимает и ход ее мыслей. Знаешь что... Хотя нет, не стоит.

- Раз уж начал, договаривай.

- Ладно. Но тебе это покажется странным.

- Постараюсь здраво смотреть на сказанное. Что-то произошло в Асольне?

- И да, и нет. Я даже деду твоему не стал говорить. Но тебе надлежит стать королем, и надо ориентироваться в жизни не только нашей, но и соседей.

- Конкретнее!

Нефед-Яр постарался беспристрастно изложить все, что видел в доме Тийны, включая появление ее двойника.

- Игра в уголек, пение - пусть это какие-то странные развлечения, или, как ты предположил, тренировки. Но призрак... Может, тебе все же почудилось?

- Допускаю. Но на обратном пути, уже неподалеку отсюда, я вспомнил одно сказание. Ты его, наверняка, не читал. Я слушал его с Фидом, будучи совсем малявкой. Так вот, до эпохи Мира, во время обороны одной из крепостей Асольны, князя Рамила видели одновременно стреляющим в неприятеля, укрепляющим баррикаду и трубящим призыв к атаке - в разных местах. Кто его знает? Нет дыма без огня. Я все посмеивался над Фидом за его пристрастие к сказкам. Может, зря. Но тебе, пока Дана рядом...

- Ты полагаешь, здесь что-то изменится?

- Не знаю. Завет деда выполнен. Сына родили. Но это не значит, что вы до конца жизни должны быть несчастны друг возле друга. У тебя хоть есть Анита. А Дана? Сомневаюсь, что она удовлетворится легковесным адюльтером. В королевских семьях до сей поры не было разводов. Но и заданных браков, и подобных ситуаций. А что она думает сама?

- А я почем знаю? Отмалчивается. "Далека как таинственная звезда", с ироничной ухмылкой напел он строчку последнего шлягера.

- Тем более. Считай, что это дипломатическое поручение тебе - разузнать, могла ли Тийна иметь двойника?

Срок вынужденных каникул Марна истекал. Случая переговорить с Даной на интересующую отца тему не представлялось. Но пренебречь поручением было невозможно. И во время последнего завтрака, когда машина, готовая доставить его в вожделенную столицу, уже стояла у центральных ворот, Марн, не мудрствуя лукаво, спросил:

- А правда, что кое-кто из правобережников умеет раздваиваться?

- Ну и что? - ответила Дана вопросом на вопрос.

- Да ничего. Ты можешь подтвердить или опровергнуть эти слухи?

- Могу.

- Итак?..

- Правда. Это не трудно. Но нужна специальная подготовка.

- У тебя она есть?

- Отчасти. Я пока не умею делать так, чтобы часть моя стала двойником видимым.

- Ты хочешь сказать, что можешь, пусть невидимо, присутствовать где-то еще, кроме... ну... основного что ли места? - недоверчиво уточнил Марн. - И ты можешь это доказать?

- Я не стану ничего доказывать. Ты спросил - я ответила. Не веришь - не надо. Мне все равно.

Марн взвесил, насколько выполнил задание отца. Кое-чего не хватало.

- Допустим. Что нужно, чтобы научиться этому? И для каждого ли достижимо?

- Для большинства. Образ жизни, тренировки...

- Ты не хочешь об этом говорить? Тебе запрещено?

- Нет. Но, действительно, не хочу. Похоже на допрос с пристрастием.

- Извини. Я тоже не люблю, когда из меня что-то вытряхивают. Мне и еще за многое следовало бы извиниться.

- Ты не при чем. Мы как две реки, которые заставили слиться, а они разделяются в одном русле, норовят отгородиться друг от друга хоть отмелью.

- Спасибо. Мне пора. - Он едва коснулся губами ее щеки и вышел с чувством легкого смятения.

Марн соскучился по Аните. Он целовал усмешливые губы, зарывался лицом в ее темные кудри, вдыхал знакомый аромат ее любимых духов. Было уже далеко за полночь, когда она спросила его, как провел он время на ливейской вилле.

- Все как обычно, - ответил он и задумался.

- Есть проблемы? - Анита прильнула к нему всем телом. - Рассказывай.

Марн приподнялся, отодвинулся, чтобы видеть ее глаза.

- Так странно. Даже не знаю с чего начать.

- Да хоть с конца.

Марн пересказал ей разговор с отцом о поездке на правобережье. Потом - слова Даны о возможности невидимого пребывания в разных местах.

Анита скорее не верила, чем верила. Но Марна удивило, что она не стала сразу насмехаться и называть это бредом.

- Ты передал ее ответы королю?

- Да, сразу.

- А он?..

- Ничего не сказал, кивнул и только.

- Ну, допустим, все правда, - заговорила Анита. - Пожалуй, я бы не отказалась научиться. Представляешь, приходишь, куда хочешь, и тебя никто не замечает. Здорово. - Подумала о чем-то еще, и вдруг, приблизив к нему лицо, вдохновенно зашептала: - Тебе надо вернуться. Вызнай у нее все поподробнее. Может, какую-то мазь надо втирать, или зелье пить...

- У меня нет никакого желания тащиться туда снова. И тренировки... Я выйду из формы.

- Ерунда, - отмахнулась Анита. - Наверстаешь. Тем более что спешить особенно некуда. У наших конкурентов, то есть у группы Турепа дела идут не лучшим образом. Говорят, они надолго запутались в формулах. А весь процесс подготовки твоего полета к Селле я держу под контролем. Можешь не волноваться. День-два ничего не изменят, и разрешаю тебе, - она многозначительно улыбнулась, - быть с супругой поласковее. Пусть выкладывает все, что знает. Король, не сомневаюсь, мое предложение поддержит. Считай, что это поручение государственной важности. И никому больше ни слова.

- И скажешь - рад не будешь, засмеют. Ладно, уговорила. Тогда сама передай отцу, что я отправился за дополнительной информацией. А тренерам и врачу вообще ничего не сообщай, мол, задержался еще на пару дней.

Дана встретила его неожиданное появление спокойно:

- Что-нибудь забыл?

- Нет. Хотя, да. Начальная распечатка моих показателей при тренировках куда-то запропастилась, дома не нашел. Может, здесь?

- Не видела. Разве что у тебя в кабинете...

Марн еле дождался наступления вечера, когда можно будет создать атмосферу доверительности - уютные кресла, теплый круг под угловым светильником в гостиной. Он не ушел пo-обыкновению к себе. Напротив, предложил жене посидеть с ним.

- Ты говорила, что можешь как бы невидимой выходить из тела?..

- Ты не веришь.

- Пока не очень. Ты не хочешь ничего доказывать. Ну хоть какой-нибудь пример... хоть что-то... ну, что-нибудь видела, что не могла иначе.

Дана подумала, слегка покраснела и кивнула:

- Хорошо. Но, знаю, это было тогда неправильно с моей стороны. Не следовало так поступать.

- Как?

- Давно, еще до того, как мы поженились, я захотела увидеть твою подружку. Нашлись "добрые люди", захотевшие просветить меня на этот счет. Так вот, ты помнишь, что я редко посещала Асину и не встречала эту женщину раньше, впрочем, как и теперь. На торжестве бракосочетания ее не было. С тех пор я практически не выезжала с этой виллы. Но я могу описать тебе Аниту.

- И что такого? Ты могла видеть ее фотографии или видеопленки.

- Нет. Я сама отправилась, чтобы посмотреть женщину, которую ты предпочитал мне. И я видела то, что скрыто на снимках. Родинка под волосами за левым ухом. И еще одна - на груди.

Настал черед покраснеть Марну. Дана избавила его от скользких домыслов:

- Ты не подумай... это было единожды, и я знала, что тебя нет возле нее в тот момент. Она купалась. Я знаю, что это неэтично. Глупое любопытство.

- Но ты, если бы захотела, могла бы и...

- Нет не могла! И не захотела бы!

Марк, скрывая неловкость, поспешил перевести разговор к исходной теме.

- Верю-верю. Теперь о другом. Допустим, я захотел бы поучиться тому же. Что мне понадобится? Настойки, мази?.. Или, - он все же не удержался от усмешки, - заговоры?

- Ты был прав, мне не все разрешено говорить тебе об этом. - Дана замолчала, словно прислушиваясь к чему-то. - Ладно. Нужно, чтобы организм был очищен от остатков животной пищи; о специальных упражнениях, кстати, довольно тяжелых, я уже упоминала, еще - поначалу - вдыхание огненной травки.

- Все-таки наркотик? - с нажимом уточнил Марн.

- Если хочешь, да. Но строго дозировано, лишь вначале, в нужное время и в нужном месте.

- Сколько дней надо на тренировки? Или месяцев?..

- Это может сказать лишь учитель. Но имей в виду, никого из них нельзя заставить обучать огненному мастерству. И если человек хочет получить новые возможности из любопытства или для обретения власти над другими, разговор с ним закончится, еще не начавшись. Я представляю, о чем сразу подумал дядя: промышленный шпионаж или что-нибудь в этом духе.

- Не помешала бы группа обученных людей для общего надзора, выявления хищений...

- Ну, представь себе, что этому обучен рядовой чиновник Асины. Он непременно использует дар - а это именно Дар - в своих целях. И заодно заглянет в спальни своих знакомых. Ты захотел бы, чтобы рядом с тобой в любое время мог присутствовать невидимый свидетель?

- Нет, конечно. Но если такие люди есть у вас, они, верно, и Асину навещают? По секрету.

- Нет, и снова - нет. Не делается ничего, что могло бы нарушить кодекс чести.

- Пусть так. Но, если не существует непроницаемых стен, тебя могут увидеть случайно, мимоходом, в самый нежелательный момент.

- Да, - Дана задумалась. - Но это и неплохо. Зная это, стараешься жить так... думать и делать только то, за что ни перед кем не было бы стыдно, чтобы не жалеть потом.

Марн разглядывал свою собственную жену, будто видел ее впервые.

- Значит, шансы научиться всему нашим людям невелики?

- Весьма.

Марн не хотел сдаваться.

- Но могут быть случаи, когда такие возможности были бы полезны Асине - из самых человеколюбивых соображений.

- Например...

- Ну, ребенок заблудился в горах...

- Сообщите Фид-Яpy, и он с радостью пришлет помощь.

- Это снова зависимость от Асольны.

- Как хотите, давно ли одно упоминание о подобных возможностях вызывало дружное неприятие твоих соотечественников?

Анита ждала Марна с нетерпением и, наспех его поцеловав, сразу спросила, что нового удалось узнать. Но, после подробного его пересказа разговора с Даной, ее настроение ухудшилось. Более того, она отметила ранее несвойственные Марну интонации в отношении жены. Не преклонение, нет, но осторожное удивление и уважение.

До сего дня Анита не сомневалась, что долгие годы будет рядом с ним - королем в ближайшем будущем. В лучшем случае, развод с Даной будет официальным. В худшем - она так и останется подругой короля. А что теперь? Может, она сама виновата, что подтолкнула его к Дане, что он заинтересовался ею? Следовало срочно восстановить нарушенное равновесие.

Она не осталась у Марна на ночь. И всю эту ночь думала, как быть дальше. Немедленно завести ребенка? Допустим. Но принц через месяц отправится в полет к Селле. Первый космический полет. Марн ставит на карту свою жизнь. Пусть, его дело. Но если он не вернется, зачем ей его ребенок? С ребенком придется повременить до его возвращения. Надо просто получше привязать Марна к себе, чтобы он почувствовал незаменимость Аниты.

Выход нашелся быстро, недаром она была дочерью Министра Здоровья. Проштудировав справочники, Анита выбрала препарат в общем безвредный, но резко снижающий кровяное давление.

Марн только-только возобновил тренировки, и вдруг снова неожиданное ухудшение самочувствия: при быстром вставании кружилась голова, и силы словно убывали. Он встревожился не на шутку. Собрался консилиум. Назначили лечение. Постановили, что если в течение двух недель состояние здоровья принца не восстановится, на Селлу вместо него полетит дублер.

Для Марна это было равносильно катастрофе. Подавленное состояние вместе с порошком, подсыпаемым Анитой в напитки, сделали свое дело, через четыре дня на него было жалко смотреть. Все это время Анита лишь выражала ему сочувствие, и вроде бы не знала, что делать. Потом она словно опомнилась и взяла себя в руки. Она вдохновенно заявила, что спасти Марна может только ее любовь. Если бы принц не был так углублен в свои проблемы, он, возможно, заметил бы некоторую наигранность подружки. Но нет. Он сказал, поступай, как хочешь, только вытащи меня из этого мерзкого состояния слабости.

Анита уничтожила остатки сделавшего свое дело препарата, достала эссенцию душистых трав, смешала ее с жидким маслом и велела Марну лечь на кушетку для массажа.

Теплые руки гладили его тело, милые губы шептали слова любви, ароматы полей успокаивали.

Хватило трех сеансов, чтобы принц снова стал бодрым, целеустремленным и бесконечно благодарным возлюбленной.

Шли последние дни подготовки к полету. Во всей Асине едва набрался бы десяток людей, не желающих успеха космонавтам. И почти все они составляли команду Турепа, еще год назад на равных претендовавшего на титул Благодетеля Отечества. Как жаль, что Благодетель избирается раз в десятилетие! Теперь же Тypeп почти физически ощущал, как слава вместе с вожделенной залой в Галерее уплывает от него все дальше. Что толку винить Дьюка, на которого сделана основная ставка? Трое других исследователей еще менее способны. Дьюка, по крайней мере, не упрекнешь в лени или нерадивости. Но вот заносит его все куда-то от жесткой установки на немедленную практическую отдачу.

Дьюк чувствовал, что голова его трещит от стремления вобрать в себя всю сложность мира. Одна ниточка тянула за собой ворох перепутанных особенностей. Он пытался пробиться к первоистокам. Материя и движение? Ну, пусть материя это то, чему можно придать форму или ограничить, это нечто, связанное с пространством. Тогда движение может быть выражением времени? Но время не идет вспять. Или все же идет? Когда Дьюк понял, что то, что обычно называется движением, есть лишь частный случай изменения вообще, будь то простое перемещение, эрозия почвы или созревание плодов, он ощутил себя первооткрывателем. Но тут же постарался облить себя ушатом скепсиса. Вряд ли за тысячелетия это никому до него не приходило в голову. Может, и сохранилось что-то в старых книгах, да где они? В главном библиотечном фонде ничего не нашлось. И Дьюк просто думал и думал дальше.

Если живой организм завершает жизненный цикл, стареет, разрушается, сбой первого же отказавшего органа воспринимается как болезнь, и череда сбоев приводит к смерти. Это нормальный процесс. А если болезнь протекает в теле в общем жизнеспособном и излечивается? На графике эта часть предстанет в виде петли с поворотом во время кризиса и обратным движением к точке близкой исходной. Изменение направилось вспять, а общее время идет и идет себе вперед. Все! Баста!.. Терминал-то не перегревается, а вот голове его грозит короткое замыкание.

Дьюк выключил стабилизатор и вышел к реке проветриться. Он брел по тропинке вдоль берега, глядя на воду. Пенные шапочки бурунов, мелькание струй на стремнине… Вода словно вымывала из него смятенные мысли и заполняла душу спокойствием. Перед зарослями ивы тропка раздваивалась. Ему лень было обходить их поверху, и он опустился к самой кромке Ливеи. Отодвинув свисающие ветви, он на секунду замер. На подмытом рекою заваленном стволе сидела светловолосая девушка. Она удивленно посмотрела на Дьюка и улыбнулась.

- Прости, - сказал он. - Не думал наткнуться на кого-нибудь в этой глуши.

Дьюк не знал, то ли вернуться, то ли пробираться дальше мимо незнакомки. Выручил камешек, попавший в ботинок.

- Ничего, если я присяду на минутку?

- Пожалуйста, - чуть подвинулась она, освобождая место рядом.

- Здесь хорошо, - оглядел он укромный уголок. Поток длинных желтеющих листьев за спиной девушки при некоторой фантазии можно было представить золототканым гобеленом.

- Да. Небо пасмурное, а здесь будто солнце задержалось.

- А у меня работа не идет. Вот, вышел прогуляться.

- Что-то связанное с техникой?

- Не совсем. Да тебе и неинтересно будет. Это я так, к слову.

- Почему же неинтересно?

- Женщин обычно привлекают частности, практика. А я по уши увяз в теории. Даже с макушкой провалился.

Незнакомка внимательно посмотрела на Дьюка. И он, где-то вторым планом отмечая, какие необыкновенные у нее глаза - серые, голубоватые, с зелеными искорками, стал излагать ей суть своих проблем.

- ... или взять хотя бы "дом". Три звука. Но не случайно же жилище именно человека называется так. Что за этим стоит? Каждая буква занимает только ей присущее место во множестве. Но, может, каждая имеет собственную идею, а их сочетания усложняются до частных понятий? Тогда как быть с другими языками, на которых говорили до объединения Асольсины? Жаль, я не знаю их. Я так мало знаю! Я пробовал распределить звуки по частотам вибраций, невзирая на порядок алфавита, хотя, понятно, и он ведь не случаен. Пробовал сопоставить эти частоты со световой шкалой. Пока безрезультатно. Истина где-то рядом. Я это чувствую. Но где?

- На каждый звук откликается лишь ему соответствующая часть внутреннего тела.

- Чего-чего? - не понял Дьюк.

- Ну, например, когда произносишь "О" и слушаешь себя, резонирует точка надбровья.

- Да? - Он недоверчиво посмотрел на девушку и подумал, что ведь совсем не знает, кто она. - Может, познакомимся? Дьюк. Сферу занятий я уже обрисовал. Считай, что здесь я в творческой командировке.

- Дана.

- Тезка жены будущего короля? Погоди-ка... Ведь здесь неподалеку их летняя резиденция!..

- Да, - кивнула она. - Я и есть.

- Без свиты?

Она поморщилась:

- Терпеть не могу пышности.

- Простите, я так сразу на "ты".

- Пусть. Это не имеет значения.

- Так... - Он слегка запнулся. - Ты с правобережья? Как же я сразу не догадался? Никогда не приходилось попросту беседовать с кем-нибудь из ваших. - Он помолчал. - А, можно, я спрошу кое-что?

- Конечно.

- Вот говорят, - Дьюк снова замешкался, - говорят, вы все еще верите в Бога. Это правда? И ты тоже?

Дана задумчиво проводила взглядом щепку, прокрутившуюся на краю воронки и вынесенную потоком к середине реки.

- Что значит "веришь"? Вот перед тобой Ливея. Можно ли спросить тебя, веришь ли ты в ее существование? Все это совсем не так однозначно, как видится людям Асины.

- Прости. Я понимаю. Вернее, не понимаю... Неважно. Но мы давно свободны от религии, от страха перед богом. Есть у вас этот страх?

- Страх? Нет. Страха нет ни перед чем. Разве что - опасение совершить ошибку.

- За которую будешь наказан?

- Дело не в наказании. Заслуженному наказанию каждый рад, поскольку этим вопрос закрывается. Просто после оплошности, когда сделаешь что-то не так, уже задним умом, чувствуешь свою глупость. А это, согласись, малоприятно.

Они помолчали, думая каждый о своем.

- Если не секрет, - проговорила наконец Дана, - скажи, для чего нужна твоя работа?

- О! - воодушевился Дьюк. - Это же была бы новая ступень прогресса! Представляешь, можно было бы решить массу технологических проблем.

- А зачем?

Он посмотрел на нее с недоумением. Ну вот, эти странные отсталые соседи. Дьюк попробовал ей, словно ребенку, объяснить на простых примерах, каким путем можно будет добиться верной интерполяции, зная о соответствующих процессах из другой области.

- Это все мне понятно, - отмахнулась она. - Я о другом. Зачем нагромождать перед собой технологические задачи и потом тратить силы и время на их решение?

- Но как же иначе? - возмутился Дьюк. - У нас все направлено на улучшение благосостояния народа. Давно нет нищеты. Каждый может существовать вполне достойно. Ты же не скажешь, что вы живете богаче нас?

- Богатство для тебя выражается в деньгах? - уточнила Дана.

Дьюк почувствовал подвох.

- И в деньгах тоже. Они дают уверенность в завтрашнем дне. Основу для счастья.

- Ой-ли?! - усмехнулась она. - В Асине с каждым годом растет число самоубийств. Не странно ли? Это при трогательной заботе правительства о благосостоянии.

- Можно подумать, у вас их не бывает.

- Конечно, нет. Не припомню и одного за всю мою жизнь. Так значит, дело не в улучшении пресловутого благосостояния? И потом, ты говоришь, мы беднее, но нам и не надо многого. Пусть перед тобой будут ворохи одежды и множество столов с едой. Разве ты оденешь больше одной рубашки летом или съешь больше, чем сможет вместить желудок? Последнее чревато расстройством пищеварения. "Глаза завидущие, руки загребущие..."

- Это не про меня, - ушел в глухую оборону Дьюк. - У меня и нет ничего кроме одного рюкзака с вещами.

- И тебе от этого плохо?

- Нет.

- Значит, ты просто уверен, что другим плохо. И плохо было бы без дальнейшего развития техники? Ты говоришь от их имени?

- Нет... Прости, ты загоняешь меня в тупик. Я не думал об этом. - Он помолчал, собираясь с мыслями. Наконец, нашелся: - Но у человека голова на то и есть, чтобы соображать. Что-то узнавать, придумывать. А если довольствоваться малым, как вы? Да, пусть, спокойствие, закаты-восходы, дети-старики. Значит, вычеркнуть всякое стремление к совершенствованию? Погрузиться в природу, в сон, сравняться с растениями?

- Какая чепуха! Ты полагаешь, мы топчемся на месте? Отнюдь, нет. Просто ваш путь нам кажется тупиковым.

- Много вы о нем знаете!

- Почему бы и нет? Вы же не скрываете, напротив, гордитесь своими достижениями. Вы - как на ладони.

- А вы? Вы что-то скрываете?

Дана снова устремила взгляд к реке.

- Не совсем так. Для человека, искренне стремящегося понять, что к чему, никаких особых тайн нет. А для тех, кто готов посмеяться, не разобравшись... Да с ними ни о чем и говорить не будут.

- Тогда, если вы такие умные, может, ты мне объяснишь, в чем состоит идея каждого звука слов?

- Нет, я не сумею, - ответила Дана и добавила: - Пока не сумею.

- А потом? - настойчиво спросил он.

- Потом? Думаю, да, - осторожно сказала она и внимательно посмотрела ему в глаза, ожидая насмешки. Ее не было. Вообще Дьюк явно отличался от других асинцев, с которыми ей приходилось общаться. Давно не стриженые русые волосы небрежно спадают на плечи. Но в этой небрежности не эпатаж, не неряшливость, а искреннее равнодушие к своей внешности. И взгляд открытый. С такими глазами не плетут интриги и не ставят подножки. Дана с детства знала, что предназначена в жены кузену. Поэтому старалась не замечать мужчин, или, по крайней мере, не выделять никого из них. Но так тоскливо было иногда думать о долгой предстоящей жизни без всякого личного счастья. И на какую-то минутку она расслабилась - представила руки Дьюка на своих плечах, только это.

- Значит, такое возможно? - спросил он.

- Что? - вздрогнула Дана, стряхивая наваждение.

- Узнать. Хоть в принципе...

Дана кивнула.

- Кто-нибудь из Асольны может мне помочь? Сейчас?

- Тебе будет сложно быстро понять все...

- За это не волнуйся.

- Надо обратиться к жрецам, в школу святилища, на самом востоке.

- Опять жрецы, святилище?.. - Дьюк скептически пожал плечами.

- Ну, пусть профессора, аппарат стремления к совершенству - если тебе так привычнее. Дело не в терминах.

- Ладно, допустим. На востоке. Это далеко. А ближе?

- Тебе ведь нужны знания из первых рук? Там Огненная Чаша.

- Такая же, какую разбили в День Свободы?

- Нет. Та самая. Ее восстановили. Но имей в виду - добираться, и правда, сложно. Через плоскогорье.

- А дорогу мне кто-нибудь покажет?

- Всегда найдется тот, кто знает ее. Можешь сослаться на меня, но, думаю, в этом не будет необходимости.

- Что мне нужно взять с собой? Деньги...

- Самый минимум. Главное - стремление к истине. И если нет корысти, если это не простое любопытство, все получится.

- Что - все? И сразу получу ответы на свои вопросы?

- Боюсь, что нет. Во всяком случае, не сразу. Знаешь поговорку: "Дурак за пять минут может столько вопросов задать, на которые умный и за всю жизнь не ответит". Не обижайся. Это и про меня тоже. Каждый знает что-то больше одних, но меньше других. Я сама часто чувствую себя совершенно беспомощной, оттого, что так мало знаю и умею. А ответы... Ответы получишь настолько полные, насколько сможешь вместить в свое сознание в этот момент.

- В зависимости от моей неполноценности, - усмехнулся Дьюк.

- Не передергивай карты. Доверия и желания понять действие законов, которые реально существуют, но - так странно! - отвергаются в вашем мире, не замечаются даже при лобовом столкновении, - этого для начала хватит. В общем, там посмотришь. Может, захочешь учиться. Вернее, переучиваться. Только... - Дана коснулась его руки. - Будь готов к тому, что через некоторое время тебя напрочь перестанут интересовать технологические проблемы.

- Ужели?..

- Посмотришь, - сказала она уверенно.

- Как думаешь, мне стоит отправиться прямо сегодня? Все равно я в заданные сроки проект до конца не доведу...

- Дело твое.

- Наверное. - Он поднялся. - Ну, спасибо тебе. Может, это и к лучшему. До свидания. - Дьюк уже раздвинул ветви, нависшие над тропинкой, но, вспомнив что-то, обернулся:

- Погоди. Ты сказала про какое-то внутреннее тело. Что это?

- Я могла бы попытаться выразить свои ощущения. Но лучше, если ты пройдешь через свой собственный опыт. Тебя научат.

- Пусть. Пусть так и будет.

- Желаю удачи, - взмахнула рукой Дана. - Может, еще и встретимся.

Марн чувствовал себя на вершине блаженства. Сбылась все же его мечта! Он первым из асольсинцев ступил на землю Селлы!

Капитан и двое исследователей, летевшие с ним, почтительно выжидали несколько минут, пока принц не махнул им рукой, чтобы спускались тоже. У Марна не было никаких специальных обязанностей - лишь привилегия распоряжаться собой по собственному усмотрению. Он огляделся: резкие тени на палевой, пепельной, белесой поверхности. Пыль, камни, мертвая, но поэтому же спокойная, ничем не угрожающая планета. И тут взгляд его наткнулся на двуглавую гору совсем неподалеку. Он вспомнил слова Даны. А если в ее сне было что-то от истины?

Марн двинулся в сторону горы и сразу услышал в наушниках голос капитана:

- Ваше высочество, не следует удаляться от корабля.

- Занимайтесь своими делами. Я снимаю с вас всякую ответственность за мою жизнь. Впрочем... запаса кислорода хватит на два часа. Если через час вы меня не увидите, захватите запасной баллон и направляйтесь по моим следам. Возможно, там есть пещера.

Капитан осуждающе посмотрел ему в спину и пожал плечами - движения все равно не заметные в скафандре.

Пещера действительно была у подножия горы.

Марн шагнул в полумрак и застыл от удивления. Перед ним вздымались колонны розовых сталагмитов и сталактитов с прихотливыми натеками. Они излучали слабое сияние и были прекрасны. Марк, вытянув руку вперед, двинулся к ближайшей красивой сосульке, осторожно потрогал ее пальцем, упакованным в многослойный пластик. Значит, Дана была права. Он будто почувствовал рядом ее присутствие. Что ж, придется признать некоторую осведомленность жены. Но никто не отнимет у него права первооткрывателя этой пещеры. Что же делать теперь? Позвать исследователей? Для работы в этой области Селлы отведено всего четыре часа. Планы нарушатся. Но нужны подтверждения, необходимо доставить домой образец этого странного материала. Жаль, он не захватил с собой инструменты, отбойный молоток не помешал бы. Марн попробовал отломить кусочек руками. Не получилось. Пришлось выйти из пещеры и подыскать подходящий камень. Он вернулся, примерился и с силой ударил по ближайшему сталактиту. И - чудо, что сразу отпрыгнул к выходу! - несколько колонн беззвучно обрушилось с потолка, дробясь на куски. Жалко, конечно, но он ведь не хотел! Марн тут же решил никому ничего не говорить, мол, так все и было. Подобрал показавшийся ему подходящим осколок размером с кулак, вышел из пещеры, стал запихивать его в карман скафандра. Мешал вырост на боку, маленькая такая сосулечка. Ее удалось обломить. Марн бросил розовую стекляшку тут же у входа и победно устремился к кораблю.

Капитан, завидев принца, облегченно вздохнул.

Дана видела, как была разрушена пещера, и ей до слез было жаль безвозвратно утерянной красоты. В тот момент она не могла ничему помешать. Если бы было больше сил и уменья!

Ей захотелось попробовать сделать ЭТО снова. Когда-нибудь ведь должно получиться! Отпустить себя от себя...

Дана обратилась к учителю. Увидела его глаза. Услышала его голос: "Хорошо. Попробуем снова. Будь сосредоточенной и следуй указаниям".

Она достала из заветной шкатулки шепотку Огненной травы. Высыпала ее в трубку, подожгла. Пока порошок становился достоянием Огня, Дана широко развела руки, подняла их вверх, прося о помощи Старших Огненных Братьев, соединила ладони и опустила их к солнечному сплетению. Потом вдохнула несколько раз горьковатый дым и, только услышав голос учителя: "Достаточно, все хорошо. Я с тобой", легла на кушетку, раскинув руки. "Собралась в третьей точке. Так. Увидела цель. "Вперед!"

Мгновенное головокружение, и вот она в любимой пещере. Еще не веря до конца в свершившееся, Дана потрогала стену. Та была шершавой и плотной. Осколки сталактитов драгоценным мусором покрывали пол. Ей нечего было больше здесь делать. Дана вышла из пещеры, подняла отброшенный Марком обломочек, обратилась к учителю. Он кивнул: "Назад. Знаешь - как!".

Дана, не открывая глаз, прислушалась к себе. Все в порядке. Она дома. Тишина. Еще пахнет дымком. Она ощутила в кулаке нечто гладкое, теплое, продолговатое. Раскрыла ладонь - розовый оплыв сиял внутренним светом. Она представила недоумение Марна, когда приложит утерянную часть к добытому принцем трофею.

Но, может, и не стоит этого делать? Пусть живется им, как живется?..