Рапид

Егор впервые увидел Георгия Победоносца и услышал его глас где-то в середине марта. Точной даты он не помнил, потому что слишком тесно ступали события, да и сознание он потерял надолго.

Уже придя в себя, в госпитале, утром, пока не начался сестринский обход - с градусниками и лекарствами - Егор попытался восстановить цепочку произошедшего...

Впереди был еще месяц зимы пятнадцатого года, когда германская армия начала второй штурм крепости. Дозорные вовремя донесли о готовящемся наступлении, и Осовец был готов к бою. Крепость стояла на стратегически важном участке фронта, оплотом среди обширных болот, на единственно удобном месте возможного перемещения немцев со стороны Пруссии к Вильно.

Первую линию наших позиций российские войска удерживали пять дней с огромным напряжением сил, затем, под давлением немцев, отошли ко второй линии, укрепленной лучше. Батальон 226-го Землянского полка занял окопы, защищающие деревню Сосня. Если бы только холод!.. Мокрый снег временами переходил в дождь. Поверхность болот, подмерзающая ночью, днем превращалась в чавкающее месиво. Солдаты, кроме дозорных, подтянув ноги, сидели в окопных нишах на нарезанных хвойных лапах, топтались в ходах, чтобы хоть чуть согреться, посменно отдыхали в землянках, выкопанных на самых сухих местах. Там и воду в задымленном котелке кипятили - из талого снега или ключа, к которому ходили по ночам.

Бои шли "по расписанию", как из последних сил шутили солдаты. Утром - угрожающий огонь немецких батарей. Не слишком сильный. Пугали и расчищали себе путь! Комья снежной грязи и кусты взлетали фонтанами. Потом - наступление вражеской пехоты. С его началом заградительным огнем вступала в бой крепостная артиллерия - снаряды дальнобойных пушек Кане перелетали далеко через наши окопы, гудя над головами. Следом поднимались и стрелки батальона, прицельными выстрелами снимавшие отдельные фигуры в серых и бурых касках, веерным огнем пулеметов отгонявшие назад серую волну противника. Немецкая атака в очередной раз захлебывалась, не дойдя до наших проволочных заграждений. И можно было как-то расслабиться до следующего утра - ночью немцы отдыхали.

В это время и начиналась служба гарнизонных отрядов поддержки, к которым был приписан Егор - "ночных братишек". Они два километра тащили тяжеленные рюкзаки с хлебом, консервами, теплым бельем и ещё кое-чем, согревающим тело и душу. А обратно помогали санитарам, которые на приспособленных к болотам салазках везли раненых в госпиталь крепости.

И так продолжалось три недели, пока немцы, понеся большие потери, не угомонились, взяв длительную передышку. С нашей стороны потерь обнаружилось немного, но войска были крайне утомлены. И комендант отозвал большую их часть за крепостные стены для восстановления сил, заменив ополченцами из резервного батальона.

Однако "ночная" служба гарнизонных отрядов, усиленных лазутчиками, продолжалась. То в одном, то в другом месте они под покровом тьмы пробирались к вражеским окопам, или даже к батареям, и наносили точечные удары.

Вот и на этот раз отряд в сумерках выдвинулся из крепости с запасом гранат. Пересекли наши окопы, известный проход в проволочном заграждении, добрались до немецких колючих заград. Ефрейтор большими кусачками проделал там дыру. И путь был тихо продолжен. Вот и вражеские позиции. Еще не отзвучал свисток командира отряда, а знатный переполох уже начался. Гранаты полетели к германцам. Взрывы прогремели мощным хором. И тут же отряд метнулся назад. На этот раз за спиной, быстрее, чем обычно, завопили рожки тревоги, вспыхнули прожектора. Только бы преодолеть дыру в проволочной стене, а там и кусты прикрытия! Но на этот раз обошлось не так гладко! Егор, бегущий замыкающим, неловко зацепился шинелью за отогнутый конец или колючку проволоки, развернулся, чтобы освободиться... Тут его и настигла вражеская пуля, куда-то под левую ключицу угодила. Егор рефлекторно сжался, хватка заграды ослабла, и он ползком двинулся к кустам. Ефрейтор оглянулся:

- Што ли пулю поймал?! Вот уж некстати! Идти можешь?

- Наверно!

Зажимая рану, он по перелеску кинулся догонять отряд. О тишине уже можно было не беспокоиться. Боли он сразу почти и не чувствовал. Только возле самой крепости стал спотыкаться. Ефрейтор велел кому-то из солдат до госпиталя раненого доставить. Егор уже даже не видел, кто его поддерживал и почти волок на себе к гарнизонной перевязочной. А там уж, не без удовлетворения, потерял сознание от потери крови. Не чувствовал, как ему шинель снимали, как гимнастерку разрезали, как медсестра проверила карманы и вытащила образок с ликом Георгия Победоносца, еще в детстве подаренный крёстным. И когда отвезли бедолагу в палату, она положила иконку ему под подушку.

Что было дальше, Егор почти и не слышал, витая в блаженной пустоте. А в это время немцы неделю громили Осовец - с воем и грохотом, калечащим барабанные перепонки. Земля сотрясалась, в самом Центральном форте и на плацдарме, где размещался госпиталь, разрывались снаряды "Большой Берты" и мортир "Шкода", на гарнизон сыпались бомбы с аэропланов... Но, к счастью, всё чаще - мимо жизненно важных узлов крепости.

И снова немцы выдохлись, истратив тысячи снарядов, угодивших, в основном, в болота округи, в русло Бобра, его рукава и заполненные водой рвы, взметавших до небес брызги с уже раскисшей грязью.

Но, странно, стоило обстрелам утихнуть, как Егор пришёл в сознание. Попросил пить - сестричка, сухонькая и совсем не молодая, поднесла к его рту поильник - чудную кружку с носиком. Сосед, привлекая её внимание, сделал непонятный жест руками. Сестричка достала из-под койки странно изогнутый стеклянный пузырь, подала мужичку, а потом приняла, на треть наполненный жёлтой жидкостью. Обратилась к Егору:

- Тебе тоже?

Он уже сообразил, что это, и отрицательно качнул головой.

- Я сам!

- Куда тебе?..

- Я сам! - повторил он.

- Ладно, скажу, чтобы помогли подняться.

И Егор, сходив в уборную, возвращался чуть ли не вися на санитаре от слабости, а потом долго лежал не шевелясь, наблюдая цветные круги на внутренней стороне век. Но всё же...

А среди ночи он проснулся, захотелось подняться - и поднялся, и пошёл - из помещения, душноватого, пронизанного специфическими больничными запахами. Вроде бы и в плече не болело. Он двинулся к двери из палаты, по коридору, к выходу на воздух... Там стоял караульный. Егор прошел мимо - тот и ухом не повёл. Дверь как-то позади осталась, не скрипнув, не стукнув. Егор вышел в ночь. Его словно влекло куда-то. Может, в часовню госпитальную?.. Наверное, там висит и икона Георгия Победоносца... Куда ж без неё в крепости? Интересно, есть ли шлем на нём там? Он свернул за угол к дворовой двери часовни и застыл... Увидел светлый силуэт неземной красоты. Как бабаня Аня ему в детстве сказ сказывала? "У Егория, свет, Храброго глава жемчужная, а по нему всему звезды сияют... Сапоги серебряны, золоты оплечья..." Точно! Светлые волосы до плеч, искры по странному, то ли стальному, то ли шёлковому одеянию, похожему на рыцарский костюм. Дивный лик внимательно посмотрел на него. И голос раздался словно бы в голове у Егора:

- Ты кто?

- Я? Рядовой Егор Незнамов! А кто Ты - я знаю!

- И кто? - чуть удивлённо, не шевеля губами, спросил он.

- Георгий Победоносец! - с переполняющим его восторгом веско произнёс Егор.

- Ладно! - согласился человек, нет - Святой!

- Разрешите обратиться?

- Хочешь спросить о чём-то?

- Да! Ты из Небесной обители прилетел сюда?

- Из небесной!..

- Чтобы нам помочь? - полуутвердительно спросил Егор.

- Не совсем. Скорее - наблюдать за процессом.

- Как так? - опешил солдат. - Правда ведь на нашей стороне?!

Святой Георгий чуть помедлил с ответом:

- А как думаешь ты, отчего война идёт?

- Ну, здесь всё просто! Оттого, что на Сербию напала Австрия, а мы не хотели братушек-сербов в обиду дать. И тогда мы пошли войной на австрияк. Тут за ними встали немцы, а за нас заступились французы с англичанами. Ну вот, так я думаю...

- Если бы всё так просто было... Тьма с обеих воюющих сторон присутствует. Но на вашей стороне зла немного меньше, действительно, а правоты и патриотизма побольше. Ваши враги тоже идут в бой с именем Бога на устах...

Егор помолчал, сразу не умея ухватить сказанного Святым Георгием. Тот повернулся, чтобы уйти.

- Погоди! А могу я ещё увидеть Тебя?

- Услышать можешь, - уклончиво ответил Он.

- Как же?

- Если очень нужно будет, призови меня и разум отключи.

- Как это?

- Словно спрашиваешь о чём-то и ответа ждёшь. Не думаешь ведь в это время...

Святой Георгий плавно двинулся к углу часовни и скрылся за ним. Егор кинулся вдогонку. Но когда обогнул пристройку, увидел только, как что-то светлое поднимается над плацдармом. Словно бы плоский вихрь, крутящееся белое облачко. Вот его и нет уже...

В раздумье постоял Егор, направился назад. "Неисповедимы дела Твои Господи!". И вдруг очутился на своей койке. Провалился в сон. А утром долго вспоминал случившееся, соображая, было ли то всего лишь дивным сновидением, или на самом деле... Но попробовать призвать Святого решил. Попытка - не пытка! Получилось не сразу. Но, наконец, Тот откликнулся:

- Егор?

- Ну да! - он даже взмок от напряжения, волнения и слабости.

- Что?

- А ты можешь для нас чудеса сотворить?

- В глобальном масштабе - нет, не разрешается нам вмешиваться.

- А для меня только?

- Ты хочешь чего? Домой попасть? Нельзя.

- Нет. А можешь помочь, чтобы меня из пехоты в команду связи перевели?

- Зачем?

- Интересно там... Техника...

- Может быть. Всё?

- И скажи ещё, почему я раньше с молитвами к Тебе обращался, а Ты не отвечал, а тут вдруг случилось...

- Звезды-планеты так расположились, и портал в ваш мир приоткрылся.

- Чего-чего?

- Портал. Да к тому же у организма твоего, ослабленного потерей крови, восприимчивость повысилась, что дало возможность контакту установиться. Сейчас всё равно не поймёшь. Позже, когда-нибудь...

И словно вышел из зоны доступности.

Дверь палаты приоткрылась, и в проём просунулась голова, очень знакомая. Обвела взором палату и уже вознамерилась скрыться.

- Мишаня! - завопил Егор, слабенько так завопил. И то сразу за перевязь схватился.

За головой в дверях показался и весь стар-друг:

- Егорка! Какими судьбами? Думал, ты погиб...

- Вот, выкарабкался почти. А ты как здесь?..

- Я теперь денщик, самого штабс-капитана, самого интендантского управления. - Он на глазах поважнел, и пояснил далее: - Я в самом начале ихнего наступления был контужен.

Егор, приглядевшись, отметил слегка перекошенную физиономию Мишани с застывшим прищуром левого глаза.

- Вот. Отлежался немного и был переведен на новое место, в штаб. Теперь жить можно! Тебя бы к нам! - И добавил авторитетно: - Ну, на этот счёт посмотрим, что получится сделать... Однако пора мне - важное поручение к главврачу от начальства. Сказали, что он где-то в палатах, вот я и пошёл искать. При случае забегу ещё!

Ну и Мишаня! Наш пострел везде поспел! Мобилизовались они со своей деревни вместе. В учебном лагере тоже рядом были. А когда получили назначение в крепость, радости Мишани не было предела - это тебе не в окопах под пулями грязь месить, да и Осовец славился хорошим обеспечением - даже во время штурмов связь с тылом не прерывалась: снаряды, продукты и прочие необходимости подвозили на поезде. Всё это Мишаня предварительно разнюхал. Жаль, что в крепости их разъединили, раскидали по разным фортам - Заречному и Шведскому. А уж здесь не до встреч оказалось - строительные работы, укрепления брустверов, учебные занятия - днём по военному делу, а вечером, для желающих, для тех, кто в ефрейторы метил, книжки школярские, объяснения сложных тем унтер-офицером и выполнение его заданий под дрожащим светом, вырабатываемым генератором. Но из казармы ни-ни, никаких тебе увольнительных. Так до февральских вражеских атак и дожили.

Свободного времени у Егора теперь было предостаточно, и он, когда разговоры и стоны в палате затихали, вспоминал свою довоенную жизнь, которая, казалась отсюда сказочной.

Они с Мишаней были одногодками и соседями. Так уж совпало, что Егор родился как раз 23 апреля, в День памяти великомученика Георгия Победоносца. Потому и получил имя этого Святого, а попросту был назван Егором. Мишаня же появился на свет позже, в сентябре,

на одной неделе с Днём Архангела Михаила. То есть как бы не совсем настоящим "Михаилом" он был. Потому и доказывал постоянно свое превосходство, да не просто предводителя воинского, но и Архистратига. А Егор был помягче и легко соглашался быть на вторых ролях, когда они оба скакали на палках-конях и сражались со страшным змеем-драконом - из подсыхающей травы, украдкой изъятой из копны на выкосе и перевязанной веревками...

Мишаня появился в палате спустя несколько дней, когда Егор все чаще возвращался к мыслям, куда ж его отправят из госпиталя. Ранение было не тяжёлым, разве что крови много он потерял. И что теперь?..

Вид у друга был торжествующим и загадочным.

- Отпросился на полчаса у начальства. Специально, чтобы сказать тебе: вроде бы, тебя хотят в связь перевести.

- Как?.. - сердце Егора забилось, словно пичужка в клетке. - Не может быть!

- Ты не рад?

- Рад, ещё как! - Он вспомнил свою мечту, высказанную Святому Георгию. Неужто, и правда, помог?.. - Но ты-то откуда знаешь!

- Так я ж и поспособствовал! Услышал, как командир связистов сетовал нашему унтеру из управления, что работников ему не хватает: мол, подвесные телефонные провода все порваны в атаках, чинить их бессмысленно, нужно копать канавы для кабелей... Я подождал, пока он уходить засобирался, за ним увязался и, ты ж меня знаешь, аккуратненько так обратился и сказал, что в госпитале хороший солдат лежит, на выписку уж пошёл, грамотный весьма.

"Грамотный, говоришь? Это хорошо. Но нам работники крепкие нужны, здоровые. А куда ранен? В плечо? А ноги целы? - И стал прикидывать для себя. - Ну, если его в самокатчики к нам определить, самокатчика младшего на провода кинуть..." - "А рука его? - огорчился Мишаня. - Вряд ли руль сможет пока держать...." - "Так нам более не самокатчик нужен, а вестовой, грамотный да шустрый. Зачислили б пока только в самокатчики... И вообще, это не твоего ума дело! Как фамилия того солдата?"

- Короче, Егорка, сам погибай, а товарища выручай!

- Ну, не очень-то ты и погиб! Однако благодарствую премного. И я помогу при случае, ты знаешь.

Так Егор обрёл заветные погоны с черными перекрестиями молний и крылышками между ними. Он второй раз попал в Центральный форт, сдал старый жетон рядового пехоты и справку от врача, оформил новую запись в солдатской книжке. Штабной фельдфебель был добр - помог снять шелковую веревочку, напоминавшую о доме, на которой крест с бляхой прицеплены были. Узел не удалось развязать, он отрезал кусочек, сам поменял жетоны, завязал веревочку накрепко и обратно на шею надел.

Потом Егор отправился в форт Заречный за своими личными и постельными вещами. Хотел попрощаться с соседями по казарме, но все были на ремонтных работах. Только с дневальным и попрощался, передав приветы нескольким рядовым своего взвода.

И началась новая жизнь - если б не война, вполне хорошая. Его поселили в горжевой казарме № 38. Условия здесь очень отличались от прежних. Там нары были грязноватые, вместо тюфяка колючий соломенный мат, насекомых полно, которых время от времени травили резко пахнущим порошком. От него кожа зудела, коли на неё попадал. А в баню ходили раз в две недели. Теперь же у Егора была отдельная койка с приличным матрасом, баня раз в неделю, да кухня в нескольких метрах по коридору - дозволялось даже самому чай вскипятить. Два из шести жилых каземата связи располагались прямо рядом с канцелярией, за которой, через потерн, был переход на станцию связи с искровым радиотелеграфом.

Самокатов, а по-новому - велосипедов, было у связистов четыре, один - особенно хорош, с мотором. Но поначалу, из-за не до конца зажившей раны, Егор только посматривал на них с вожделением. Благо ноги длинные, мерил ими немалые расстояния до пунктов назначения, где не было телефонов и куда на технике путь был заказан. Он передавал пакеты или устные распоряжения, научился пользоваться картами. Чувствовал себя почти что вольной птицей, наблюдал, как, невзирая на войну, преображалась весной природа. Зелень трав, листочки-цветочки, багульник... По дну окопов и ходов сообщения весело запрыгали ожившие лягушки. Где-то покрякивали утки... Вернулись с юга в гнездовья болотные совы, сбивающие разведчиков с толку глухими криками, похожими на барабанную дробь.

Перед пасхой привезли свежие яйца из Клевянки, выкрасили их луковой шелухой, хлебопёк корзину просфор наготовил.

Егор понабрал пустых гильз, выложил из них на гласисе пасхальные символы в рамочке. Самому понравилось. И слышал, что солдаты большей частью хвалили "выдумщика". Лишь особо ворчливые и тут были недовольны: "Делать ему нечего... баловник нашёлся!".

В гарнизонной церкви прошло торжественное богослужение. Те из воинов, кто в храме не поместился, стояли рядами во дворе форта. И к ним с крестом и святой водой выходил священник.

В полночь артиллеристы произвели три священных выстрела - дали всем знать, что "Христос воскресе!".

Егору даже пасхальный подарок достался. Добрая душа из Пензы прислала "дорогому солдатику, защитнику нашему" длинный шерстяной голубой шарф, утиральник в полосочку, стопку открыток, конфеты, мыло и чай.

Егор тут же написал ответ: "Воистину воскресе! Марья Петровна, спасибо вам за очень хорошие подарки, сласти и открытки, одну из которых я и возвращаю вам с сердечной благодарностью..."

В общем, всё путём было.

Со Святым Георгием иногда получалось общаться. Выходя из казармы, или по дороге, он посматривал на небо. И если случалось заметить особое круглое облачко, настраивался уже привычным образом и приветствовал Того. Один случай был особо примечателен. Подпоручик Колыванов, начальник команды связи, послал Егора с пакетом к далеко выдвинутым постам, расположенным у самой заградительной линии немцев, наказав быть особо осторожным. Егор, уже возвращаясь обратно, услышал выстрелы с вражеской стороны. Сначала подумал: заметили! Тут же укрылся глубже за кустами, решил переждать. Посмотрел на небо. Облачко знакомое висит. Даже помахать ему захотелось. Но - бесполезно. Лишь сказал четко мысленно: "Здравствуй, Святой Георгий Победоносец!". А Тот ему на приветствие ответил и добавил: "Слева от тебя в десяти шагах от вашей заградительной линии видишь срезанное снарядом деревце? Там рядом кабан лежит, подстреленный немцами. Выжди минут десять, и можно будет его аккуратно забрать". Так и сделал Егор. Вот чудеса-то! Значит, немцы палили по кабанчику, который забрёл на передовую, поскольку давненько здесь сильного грохота не слышалось. И зверь от них рванул в нашу сторону.

Егор от всей души поблагодарил Святого. Надломил и срезал ветку побольше, приспособил туда тушку и так тащил почти до самого форта, а там уж встретил солдат, с которыми быстренько доставил кабанчика на кухню, естественно, поделившись с помощниками...

А в следующий раз он видел, как заветное облачко перемещалось.

Прозвучал сигнал воздушной тревоги, за ним шум мотора. Появился и приблизился немецкий аэроплан, похожий на стрекозу. Пару выстрелов сделала по нему гарнизонная пушечка, переделанная в зенитку. Однако не достала. Все, кто не укрылся, напряженно следили, не сбросит ли он бомбы. Но нет - листовки посыпались. Красиво летели. Белыми бабочками. Наконец аэроплан развернулся назад, и тут Егор заметил над ним облачко сопровождавшее. Точно с такой же скоростью летело, как и немец. Егор огляделся, видел ли кто чудо такое? Но несколько человек, находившихся в это время во дворе форта, похоже, ничего примечательного не заметили. Кинулись посмотреть листовки, которые земли достигли. Слева там был изображён молодцеватый кайзер. Он держал в руках мерную ленту, которую деловито прикладывал к огромному германскому снаряду, измеряя его калибр. Справа от него уныло стоял на коленях наш царь. "Вот бумажек для подтирки прислали", - громко рассмеялся кто-то рядом, а Егор всё смотрел на уплывающее облачко, пока оно не исчезло - как-то вдруг...

Он, наконец-то, получил в своё распоряжение велосипед. Освоил его сразу. Жаль, что редко приходилось использовать - только когда связь между фортами крепости рвалась. Дороги к ним были хорошими, отремонтированными после февральского наступления, защищенными гласисами. Одно удовольствие!..

Егор возвращался с задания от Нового форта. Вечерело. Справился быстро, а потому притормозил возле солдатского кладбища, чтобы почтить память павших. Там стояли большие кресты над братскими могилами, последние из которых появились в феврале, и кресты поменьше над могилами одиночными - солдат, погибших во время затишья от шальных пуль или не выживших после ранений. У одного креста сидела, прислонившись, женщина. Негромкий и печальный голос её донесся до Егора:

Тревожно стало на душе. Егор поехал дальше к тыловым воротам Центрального форта, а по пути пришла в голову мысль, которую он и воплотил вечером. Достал открытку из пасхального подарка, написал домашний адрес, а в месте, предназначенном для текста, подумав хорошо, стал писать: "Дорогие мои маманя, батяня и брат Тимоша, коли вы получили эту открытку, то значит, погиб я смертью храбрых числа ... Но вы не горюйте сильно... Я вас очень любил. Егор".

Он частенько пересекался с Мишаней, минут на несколько. И на следующий день, завидев, рассказал ему про открытку, заготовленную - на всякий случай - и спрятанную в вещевом мешке. Писарю штабному оставалось только дату проставить.

Но Мишаня отнёсся к такой идее резко отрицательно:

- Ещё чего! Адрес в канцелярии имеется. Отпишут, коли что. Нечего накликивать! Пойдём, я тебе лучше хоромы интендантские покажу - начальство отъехало, долго не будет.

И провёл его через сквозник с аккуратно оборудованным колодцем в офицерскую казарму, где имел и свой уголок в прикухонном каземате. Такой красоты, гордо продемонстрированной другом, Егору видеть не доводилось: даже пол весь был застелен клетчатым половиком. На стене висел пушистый ковёр в разноцветных узорах. У стола полированного не стул стоял, а кресло. Рядом - книжная полка. Вот бы посмотреть, что читает штабс-капитан! Но Мишаня не позволил подходить к полке, мол, заглянул сюда и ладно.

Книги Егор любил. Командир связистов, подпоручик Колыванов, дай Бог ему здоровья, принёс ему из гарнизонной библиотеки гимназические учебники и кое-какие военные повести. Да и помогал иногда осваивать науки. Вообще Егору везло на начальство. Солдаты рассказывали всякое про фельдфебелей и ефрейторов, которые в лагере и на учениях прикладами колотили не очень послушных или замеченных в нерадивости, зубы им выбивали. Но вокруг Егора, казалось, только правильные люди и были.

Шла середина июля. Болота подсохли. В жаркие дни ему пару раз даже удалось искупаться, поплавать в Бобре. Служба шла своим чередом. Хотя затишьем это время можно было назвать с некоторой натяжкой. Роты по ночам сменяли в окопах друг друга. У первой линии частенько пули посвистывали, взвизгивали и удовлетворенно чпокали. Иногда и шрапнель разрывалась прямо над головами...

А в эти дни на немецких заводах изготавливали подлое оружие. Делали снаряды, при взрыве извергающие удушливый газ. Сжижали хлор с добавкой брома, заполняли баллоны, везли их к передовым немецким позициям, устанавливали в батареи. В любой момент, дождавшись нужного направления ветра, можно было открыть клапаны, и страшная жидкость станет вырываться из баллонных шлангов, распыляться, смешиваясь с воздухом и превращаясь в облака мертвящего газа, названные позже "дыханием антихриста".

Русские лазутчики замечали какие-то странные приготовления немцев. Те приблизили свои окопы уже на полторы сотни метров к проволочным заградам и там вели земляные работы, прикапывая по линии сотни непонятных цилиндров, вроде бы направленных к нашим позициям. Соответствующие доклады были переданы штабным командирам. Но те реагировали на известия довольно неоднозначно.

Кое-что от разведчиков доносилось до Егора, кое-что случайно подслушал Мишаня. При встрече они обменялись сведениями. Часть офицеров была озабочена возможной газовой атакой, считая, что нужно довести информацию о правилах личной защиты до всех подразделений. Другие же настаивали на том, что нечего солдат пугать и поселять в ротах тревогу. Тем более неделя-другая прошла, а всё было спокойно. Однако подпоручик Колыванов счёл необходимым всё же провести инструктаж с командой связи. Объяснил: мол, если что, нужно тряпки мочить в содовом растворе или хоть просто в воде, и лица завязывать максимально. "В крайнем случае, - добавил он, усмехнувшись, - говорят, можно, за неимением рядом воды, помочиться на ткань и к носу-рту приложить. Будем надеяться, не понадобится, ну а вдруг...".

Но середина лета была такой безмятежной, что и думать о неведомом страшном не хотелось.

В ночь на 24 июля Егор был отправлен с пакетом к передовой окопной линии. На обратном пути решил на несколько минут отдохнуть-прикорнуть в егерской сторожке. Она была подразрушена. Но на чердаке, Егор знал от разведчиков, оставалась с прошлого года охапка сена. Он забрался на крышу, кое-как нашёл там лаз, и сено нащупал. Сразу провалился в сон.

Очнулся резко от звуков немецких сигнальных рожков. Неужто наступление? Вылез на крышу в холодный росистый рассвет. Увидел красную ракету, запущенную со стороны врага. Взобрался на случайно уцелевшую трубу, чтобы лучше разобрать, что происходит. И тут началось светопреставление. Одновременно с воем снарядов, летящих к крепости, по всей линии немцев возникли клубы тёмно-зеленого густого тумана. Напористым ветром они неслись к русским позициям, стелясь по земле, заполняя каждую ямку, каждую воронку и траншею, накрывая окопы, где находились несколько рот нашей пехоты и ополченцев. Солдаты выскакивали из окопов, шатались, хватались за горло, падали, откинув головы, словно подломленные. Сотни наших ребят... Жуткое облако быстро приближалось. Спасения не было. И тут Егор воззвал, возопил: "Святой Георгий, помоги!". Он услышал знакомый глас внутри головы: "Не бойся. Просто беги к крепости. Включаю рапид. Спасу!".

Егор кинулся вниз, к тропе, к форту. На бегу бормотал молитву Георгию Победоносцу, перемежая её со словами молитвы воинской: "Вооружи меня крепостию и мужеством на одоление врагов наших, и даруй мне умереть с твердою верою и надеждою вечной блаженной жизни в Твоем царстве! Мати Божия! Сохрани меня под покровом Твоим! Аминь!".

Только на полпути он заметил что-то странное вокруг. Словно бы через заколдованное сонное царство бежал. Все замерло в полнейшей тишине. Ветер прекратился. Но тонкие ветви и листва были наклонены в сторону крепости. Он пересёк рвы и подбежал к входу в форт. Часовой застыл в напряженной позе, вглядываясь в направлении вражеских позиций, и не обращал на Егора никакого внимания. Волны отравы оставались довольно далеко позади.

И тут мир вокруг снова ожил! "Что происходит, Святой Георгий?". "Потом!.. Спеши в укрытие, в свой каземат!". Команды раздавались, но были противоречивы. Кто-то велел запираться в казармах, кто-то - бежать в тыл как можно дальше - на возвышения, к деревням...". Началась паника. Егор поначалу бросился было к своей казарме, но потом рванул к Мишане, предупредить, чтобы тот не убегал, а прятался. Вовремя его перехватил, потащил за собой. По приказу подпоручика они с оставшимися солдатами кинулись закрывать броневые ставни казематов, черпать воду, готовить раствор соды, мочить все попадающиеся под руки тряпки... Двор форта обезлюдел, только артиллеристы метали по немцам снаряды. И хоть находились они на брустверной высоте, и не достигло б их, наверное, мерзкое облако, опасность была в другом - враг стрелял по ним гранатами с удушливым газом. Артиллеристы кашляли, терли глаза, заматывались мокрыми тряпками, но стрелять не переставали.

Егор с Мишаней сидели в темном каземате. Не знали, что немцам тоже досталось. Минут через несколько после газовой атаки их пехоте скомандовали надеть защитные респираторы и идти в наступление. Но первая линия стала задыхаться от нерассеявшихся ядовитых паров. Солдаты кашляли, теряли сознание. И пехоту, на час-другой, отвели назад. Собственно, торопиться было особо некуда. Наблюдая умерщвляющий все живое зеленый туман, доползший уже до Центрального форта, они не сомневались, что пройдут наконец-то по русским позициям победным маршем, без всякого сопротивления. И слегка удивлялись редким выстрелам едва живой русской артиллерии.

- Как думаешь, долго сидеть тут надо? - спросил Мишаня.

- Мне скажут, наверное, когда можно будет выйти.

- Кто это? Офицеры первыми не высунутся. Нас пошлют сначала.

- Святой Георгий, думаю, знать даст.

- Чего-чего?

Делать было особо нечего. И Егор рассказал другу всю историю. Завершив её описанием своего чудесного спасения и бега от егерской сторожки.

- Так не бывает! Это сказки, ты придумал!..

Но поверить пришлось. Ведь задание было? Было! Егор с передовой вернулся живым, обогнав стремительную волну ядовитого газа? Живым!

- Ну, не знаю... - помолчав, произнёс Мишаня. - А ты можешь спросить, как случилось, что ты смог добежать сюда?

- Попробую! Ты помолчи пока.

Егор сосредоточился, призвал Святого Георгия. Тот откликнулся сразу. Пояснил, что закутал его особым образом, с помощью технологии рапида, в капсулу какого-то темпорального поля, в оболочку вневременья. Что объективное время шло нормально, а субъективное, то-бишь Егорово, было ускорено многажды. Так и пересказал, как смог, Мишане.

- Вот чудеса! - поразмышляв над услышанным, произнёс тот. - Рапид какой-то...

Помолчали. Потом Мишаня сказал:

- А как ты думаешь, если вот так, в этих капсулах очутиться среди немцев и их запросто перебить, это возможно?

- Не знаю, спрошу, - ответил Егор и снова сосредоточенно замолчал.

Мишаня терпеливо ждал.

- Как я понял, возможно. Но у Него энергии мало осталось, чтобы поле это долго поддерживать. Хотя, если я решусь, он поможет. Однако по его сигналу нужно будет сразу назад вертаться, чтобы действие защиты не кончилось, пока я ещё среди немцев буду.

- Вот здорово! Давай попробуем?!

- А ты причём? Ты тоже хочешь?

- Конечно! Как такое упустить?!

Егор спросил у Святого, можно ли?.. Тот ответил, что можно, но удерживать поле получится всего лишь минуту с небольшим.

"Так мало?", - огорчённо спросил Егор.

"Для вас пройдет более часа субъективного времени. Многое можно успеть. Решились?".

"Конечно! Прямо сейчас?".

"Я дам знак. Соберитесь. Приготовьте повязки, хорошо смочите их в содовом растворе!".

Так и было сделано. Сначала они попытались нащупать необходимое в темноте каземата. Потом Егор на ощупь отыскал свечку. Зажёг. Нашёл в своем вещевом мешке длинный голубой шарф из пасхального подарка, решил, что тот защитит дыхание лучше утиральника. Разрезал его пополам. Половину, намочив, передал Мишане. Святой Георгий велел приготовиться.

"Ещё получится вам быстро, пока без капсулы, подняться на бруствер, чтобы осмотреться. И нужно забрать на оружейном складе - он открыт и без охраны - винтовки с запасом патронов, заполните магазины, сколько удастся..."

И вот в голове Егора прозвучало: "Вперёд!".

Он сначала осторожно выглянул из сквозника. Вонь стояла сильная, но дышать в повязке было можно. Плотно прикрыв за собой двери, щурясь, друзья направились к брустверу, где из последних сил выполняли свой воинский долг полуотравленные газовыми гранатами артиллеристы. Со слезящимися глазами, с лицами в повязках, они и не глянули на появившихся на валу солдат, продолжая метать снаряды.

Открывшееся взору Егора было жутким. Серое полчище немцев уже пересекло свою заграду и теперь, проделав ходы в русской, текло к нашим окопам. Передняя линия миновала уже и их, направляясь к крепости.

"Пора! К воротам!". Полсотни метров от стен форта они шли по "нормальному" миру. Полегшей и почерневшей была трава, желтой и скукоженной листва. Чем ближе подходили к немцам, тем чаще попадались скрюченные тела русских воинов со следами химических ожогов, с багровыми, кое-как обмотанными лицами. И тем сильнее вскипала ненависть к подлому врагу.

Егор сказал Мишане, чтобы тот держался рядом и следил за ним. А когда Святой Георгий велит, он, мол, трижды махнет ему рукой, чтобы немедленно обратно бежал. Мишаня верил и не верил. Но вот - вдруг! - мир, и правда, замер! Экономя драгоценное время, они побежали быстрее. Егор вскинул свою трёхлинейку. Ах, как здорово было расправляться с врагом! Он упоённо посылал по пуле в каждую фигуру, недвижимо стоявшую перед ним серой мишенью. Точно в сердце! Лица немцев были прикрыты грубыми холщовыми масками. Только стекляшки глаз оставались видными. Пуля за пулей... Использованные магазины падали на землю. Когда последняя пуля была выпущена, Егор продолжал уничтожать врага штыком. Тот входил в серые гимнастерки, в тела, словно в масло. Между рёбрами, в сердце... Оглянувшись на Мишаню, который тоже уже орудовал штыком, Егор отметил, как фигуры немцев чуть изменяют положение - опускают головы, тянут руки к груди, складываются... И тут он увидел у одного из них ручной пулемёт, схватил его, развернул, сразу сообразив, как с ним управиться. Дело пошло быстрее - пули летели веером. Правда, "летели" сказать было неправильно. Они только посылались в направлении врага, плавно и красиво паря, но убито должно было быть множество вражеских солдат. Пулеметная лента расстреляна... Егор выдернул из согнутых рук немецкую винтовку. Там гильз оставалось всего две. Исстрелял, потянулся к другой... И тут голос Святого Георгия командно прозвучал в голове: "Стоп! Назад!". Егор повернулся к Мишане, помахал ему рукой, понял, что тот заметил сигнал, убедился, что он побежал назад, по ходу втыкая штык в тела, словно в чучела, стоящие на огороде. В этот миг Егор увидел еще один легкий пулемет. Он просто не мог упустить такой возможности расквитаться с вражинами! Ещё чуть-чуть!.. Пули снова отправились к своим хозяевам. У стрелка была запасная пулемётная лента. Егор пустил в ход и её. Дважды Святой Георгий пытался остановить его мысленными окриками, но Егор только отмахивался. Потом бросил уже пустой пулемёт, двинулся назад, решив и на обратном пути поработать штыком, теперь уже немецким. Три, четыре фигуры, пять... Но вот под остриё подвернулся человек, маска которого съехала вниз. Прямо перед Егором оказался не какой-то безличный враг, а совсем молодой парень. Пот тёк из-под каски по его лбу, волосы сбились в липкие прядки, веснушки были раскиданы по носу и щекам... В глазах, на лице, зарождалось удивление, озадаченность. Егор помедлил, прежде чем проткнуть парня штыком, но всё же сделал это. И тут же в мир вернулся шум, вопли, стоны... И мир этот для Егора кончился - с мгновенной острой болью. Словно пчела вонзила жало.

И он взлетел... Это было так странно! Он всегда завидовал лётчикам. И мечтал, что когда-нибудь выучится, сдаст экзамены, станет офицером, закончит лётную школу... А тут вдруг полёт чудом случился. Может, взрывной волной от нашего снаряда его так подбросило? Но он не падал, а поднимался всё выше и выше.

Подсохшие за лето болота со скопищем врага были словно бы подёрнуты клубами кипящего марева. Немецкие каски в ярком утреннем свете казались множеством грязноватых пуговиц на сером фоне дергающихся в движении гимнастёрок.

Но что это? Линии немецкой пехоты дрогнули, да не просто дрогнули, а в панике кинулись назад. Пехотинцы бросали оружие, перепрыгивали через трупы, застревали в колючей проволоке своих же заграждений... "Неужели это сделали мы с Мишаней?..". Последнее, что видел Егор - горстку наших воинов, несущихся от крепости. Лица их были полуприкрыты белыми, серыми, цветными повязками. Солдаты на мгновения замирали, стреляя в убегавшего врага, и гнались за ним дальше...

А потом его словно бы втянуло в бесконечную трубу с искристыми серыми стенками. Слегка царапающее гулкое жужжание перешло в спокойные мелодичные звуки, похожие на музыку ветра с отдаленным колокольным звоном... Лететь было замечательно - нестрашно, и даже весело. Он пробовал призвать Святого Георгия, чтобы спросить, что происходит, но тот не откликался. И, наконец, Егора вынесло в ослепительный свет. Он чуть подождал, пока глаза привыкнут к сиянию, осмотрелся. Зеленая поляна, цветники... В отдалении, за фонтанами, белоснежное, окружённое колоннами здание, похожее на дворец. Возле него множество людей.

А к Егору шла молодая женщина, улыбаясь знакомой, милой сердцу улыбкой.

- Ты узнал меня, Егорушка? - спросила она.

Он удивился бы куда меньше, встретив здесь Святого Георгия, ан-нет!

- Неужто, бабаня Аня?

- Верно!

- А где я?

- В мире, где всегда царит мир.

- На небесах?

- О, да! Можно сказать и так!

- И я умер?

- Можно сказать и так! Но, на самом деле, совсем даже и не так! Однако нам пора идти. Погоди, давай-ка сменим одежду, негоже перед светлыми ликами в таком виде представать. Пока - в этом побудь, а там придумаем что-нибудь тебе по вкусу...

Егор оглядел себя и вместо грязной гимнастерки с пятнами крови увидел длинный светло-зеленый плащ.

Они подошли к разномастной толпе. Меньшая часть людей выглядела озабоченно. Но рядом с каждым из таких находились иные - красивые, улыбчивые и утешающие.

- Что теперь? - спросил Егор.

- Не волнуйся, - ответила Аня, перемещаясь с ним ближе к входу. - Сейчас распределят, куда следует. Всё будет хорошо!

"Вот бы под начало Святого Георгия!", - мелькнула мысль. И тут Егор, прямо глаза в глаза, наткнулся на ещё одно чем-то знакомое лицо. Не сразу понял, кто перед ним. Молодой человек в светлом балахоне, веснушки по щекам и носу раскиданы, ресницами белесыми хлопает. Крепко держится за руку статного господина в синем сюртуке...

Во взоре парня появилось напряженное внимание. Словно раздумывал он, мог ли встречать Егора раньше. Не сообразил. А потому, на всякий случай, наверное, приветливо кивнул, губы его расплылись в улыбке, взгляд потеплел...